здесь, со мной, после того, как я так долго наблюдал за ней издалека.
Она совершенна.
Вблизи она еще более совершенна. Когда она скрестила ноги, я мельком увидел ее кружевные белые трусики, от чего чуть не кончил в штаны прямо на месте.
Черт, она хоть понимает, что со мной делает?
Один взгляд в ее робкие, невинные глаза — и я понимаю, что это не так, и пошел я на хуй, если это не заводит меня еще больше.
В этом нет никаких сомнений. Я попаду в ад. Что бы я ни хотел сделать с этим невинным ангелочком. Возможно, там, внизу, для меня уже приготовлена специальная камера, на которой написано мое имя.
Мой член напрягся под джинсами, и теперь я наслаждаюсь видом этой розовой юбки, задравшейся еще выше на ее бедрах. У нее красивые стройные ноги, и, кажется, им не будет конца.
Черт, я не знаю, как она может не видеть, как мой член выпирает из джинсов, но она такая невинная и нервная, что даже не смотрит туда.
Мне интересно, видела ли она когда-нибудь мужской член раньше, и я напрягаюсь еще сильнее при мысли о том, что могу быть у нее первым.
— Прости, — наконец произносит она.
Я снова смотрю на нее.
Может быть, я был неправ?
Возможно, она знает больше, чем показывает. И снова я проклинаю себя. Я такой ублюдок. Вот она, только что пережившая насилие, и все, что я могу делать, это пялиться на нее и думать о том, чтобы трахнуть ее, в то время как я должен попытаться успокоить ее страхи и заставить ее чувствовать себя в безопасности.
Я мысленно приказываю своему набухшему члену успокоиться. Конечно, он редко меня слушает. Я сжимаю челюсти, и меня снова охватывает гнев, когда я вспоминаю, как этот ублюдок лапал ее. Когда я ничего не говорю, она продолжает, словно пытаясь объяснить:
— Ты тот мужчина, с которым я столкнулась на улице. Я не хотела столкнуться с тобой вот так. Я опаздывала на работу и не обращала внимания на то, куда иду.
Ее лицо снова заливается краской, и она нервно теребит подол юбки. Я испытываю прилив удовольствия от того, что она помнит меня. Я не был уверен, что она согласится. Но я не могу поверить, что она сожалеет именно об этом.
— Возможно, ты не помнишь, — добавляет она, сцепив пальцы на коленях, я, конечно, смеюсь, а она скептически смотрит на меня.
— О, милая, я помню.
Черт возьми, как я мог забыть.
Этот момент изменил мою жизнь. С тех пор я не думал ни о чем, кроме нее. Конечно, она понятия не имеет, как мне грустно, когда я просто сижу рядом с ней, вдыхаю цветочный аромат ее духов, смотрю на ее крепкое маленькое тело, сидящее прямо напротив меня.
Как долго я мечтал об этом моменте, о том, чтобы быть так близко к ней. Очевидно, ей нужны мои заверения в том, что Я не держу на нее зла за это маленькое столкновение.
Если бы она только знала, что я каждый вечер благодарил Бога за это. За то, что он привел ее в мою жизнь.
— Я просто рад, что был рядом и не дал тебе упасть, — говорю я ей.
Я всегда буду рядом, чтобы не дать тебе упасть. Я спасу тебя от чего угодно. Она одаривает меня застенчивой улыбкой, от которой у меня щемит сердце. Я в полной заднице.
Эта крошечная, хрупкая бабочка может одарить меня едва заметной улыбкой, и у меня болезненно сжимается сердце.
Почему она так на меня действует?
— Спасибо, — она такая вежливая, и будь я проклят, если это меня тоже не заводит.
Черт возьми, все в ней меня заводит.
— И спасибо, что спас меня сегодня вечером, — она опускает глаза. — Я не…Я даже не хочу думать о… о том, что могло бы… — она запинается на словах, и я ничего не могу с собой поделать.
Я протягиваю руку и прижимаю палец к ее дрожащим губам. Черт возьми. Они мягкие, как лепестки роз. Ее голубые глаза блестят от непролитых слез, и это словно стрела пронзила мое сердце.
— Никто никогда больше не причинит тебе боли, — говорю я ей.
Я никогда не имел в виду ничего большего.
ГЛАВА 9
Кайли
У меня екнуло сердце, когда он назвал меня "милая". Я знаю, что это распространенное прозвище, которое используют многие люди, и оно не обязательно означает, что это ласковое обращение, но мне нравится, когда он называет меня так.
Более того, я верю ему, когда он говорит, что больше никому не позволит причинить мне боль. Его слова льются на меня, как бальзам на душу, и я расслабляюсь. Его палец все еще на моих губах, когда я тихо приоткрываю рот, чтобы вздохнуть.
В его серых глазах снова появляется ярость, и он с проклятием убирает палец. Я сижу, не зная, что сказать или что сделать. Я не знаю, чего он от меня ожидает, и ожидает ли вообще чего-нибудь.
Но тут лимузин останавливается, и он выходит, прежде чем снова протянуть руку, чтобы помочь мне выйти. Я снова вкладываю свою ладонь в его, но на этот раз без колебаний.
На первый взгляд, этот человек намного крупнее, сильнее и страшнее Майка, но почему-то я знаю, что он не причинит мне вреда.
Шел дождь, и, хотя на мне балетки, низ их скользкий, поэтому, выходя из лимузина, я поскальзываюсь на асфальте и снова врезаюсь ему в грудь. Его руки обхватывают меня, чтобы я не упала, а затем таким быстрым движением, что это удивляет меня, он наклоняется и подхватывает меня на руки.
Я ахаю — и от его движения, и когда вижу огромный особняк, к которому мы подъехали, — и мои руки инстинктивно обвиваются вокруг его шеи.
Его глаза впиваются в мои, а затем останавливаются на моих губах, когда я снова нервно облизываю их. В его глазах вспыхивает что-то, чего я не могу определить, но от чего у меня учащается пульс, прежде чем он смотрит вперед и, притянув меня ближе к своей груди, начинает подниматься по ступенькам, ведущим к массивному дверному проему.
— Здесь скользко, когда мокро, — говорит он мне. — Проще просто нести тебя, чем рисковать, что ты упадешь и сломаешь свою прелестную шейку.
Мои щеки горят от удовольствия.
Он только что назвал меня красивой?
Я бросаю на него быстрый взгляд.
