телефону, и я было открыл рот, но она почти беззвучно меня остановила.
— Не надо. Не надо говорить банальностей. Любишь её — люби на здоровье. Я тебе желаю только счастья. А я? Я — не ничтожное существо. Я — просто дура, которая тебе поверила два года назад, надеясь на спасение. Я и тебя спасти пыталась. Извини, не тот спасательный круг тебе бросила. Я справлюсь без тебя, не сомневайся. Всё награбленное по брачному договору верну до копейки. На этом у меня всё. Хотя нет. Знаешь, я думала, что хуже моего отца ко мне никто не относился. Но ты переплюнул его в своей жестокости ко мне. Поэтому прощай. — И Ника встала, гордо выпрямила спину, жестом позвала официанта. Подбежал официант. Вероника заплатила за себя. Пока я соображал, что вообще происходит, любимая уже нерешительно стояла у входных дверей «Пегаса». Обернулась. Мы на секунду с ней встретились взглядом. В её глазах застыла боль, слёзы и…презрение с ноткой отчуждения. Отчуждение от меня. Ника решительно толкнула дверь «Пегаса» и вышла прочь. Солнце уже садилось, день клонился к закату, а я так и остался сидеть один ни с чем. Я видел Веронику в последний раз.
Глава 5
14 ноября, вторник
Что-то надрывно звенело вокруг, гремело, скрежетало, отчего в ушах стоял оглушающий гул. Я попытался натянуть подушку на голову, наощупь, не глядя, но так и не нашёл ничего, чтобы походило на подушку. Зато под руку попался мой бархатный пиджак сизого цвета, я натянул его на себя, утонув в пиджаке с головой, кутаясь и нежась в мягкости бархата, пытаясь вернуться в свой сладкий сон, где мы с Вероникой бродили по цветочному лугу, босыми ногами, окунаясь в прохладу утренней росы на траве. Но кто-то наяву настойчиво вырывал меня из грёз сновидений. Этот кто-то зудел над ухом, словно улей с пчёлами, и порядком мне уже надоедал. К тому же пиджак оказался в чём-то липком и вязком и начал мерзко вонять алкоголем так, словно его искупали в бочке с плохим дешёвым вином. Я поморщился от тошнотворного запаха, ударившего в нос, скинул с себя злосчастный пиджак и попытался открыть глаза. Лучше бы я этого не делал. В глаза ударил яркий солнечный свет, пробивавшийся сквозь высокие окна от пола до самого потолка моего роскошного дома на Рублёвке. Только… Какого лешего шторы отворены? Вот почему свет меня просто ослепил. Я никогда не отдёргивал шторы и никому не разрешал этого делать. Ещё до появления Вероники в моей жизни мне на заказ пошили эти римские шторы глубокого изумрудного цвета из жаккарда в дворцовом стиле в Италии. По изумрудной глади штор скользил расшитый царственный рисунок из золотых, насыщенно лиловых, бездонно-синих и цвета бордо нитей. Я обожал прикасаться к своим чарующим шторам. Именно они делали меня могущественным и богатым в своих собственных глазах. Шторы совершенно не пропускали солнечный свет, создавая в гостиной атмосферу таинственности, спокойствия и величественности. Поэтому все самые важные сделки и встречи с сильными мира сего я проводил именно в гостиной с задёрнутыми шторами. Но сегодня кто-то умудрился нарушить мой завет и отворил священнейшие шторы. Если бы мне было порядком лучше, я точно схватился за настенное ружьё и пристрелил этого кого-то. Но меня мутило, перед глазами летали мошки, голова кружилась, а тело казалось чугунно-тяжёлым, словно я полночи разгружал вагоны с углём. А что я вообще делал ночью? Я вдруг понял, что не помню, не соображаю и не понимаю ничего, что было, есть и происходит со мной. Я закрыл глаза, пытаясь заглушить новый тошнотный позыв… И внезапно меня обдало тонной ледяной воды. Я резко вскочил с дивана и бешено заметался по комнате. Кто?! Кто посмел окатить меня ледяной водой?! И как ни в чём не бывало я увидел довольного Олега. Вишня смотрел на меня во все глаза и радостно хлопал в ладоши. Я окончательно проснулся, пришёл в себя, а Олег заговорил.
— Ну наконец-то! Алексей Владимирович, я уже думал тебя не добужусь. Мы с Береславой и так толкали, и эдак, а ты храпишь себе беспробудно. Вот и пришлось прибегнуть к старому проверенному способу пробуждения и отрезвления. Собирайся давай, сейчас следователь придёт. Тебе Береслава волшебный напиток сделала, на выпей и будешь как огурчик.
Вы когда-нибудь видели, чтобы худенькая почти двухметровая леди в малиновой атласной блузе с рукавом три четверти, в узких приталенных брюках серебристого цвета со стрелками и в чёрным лакированных ботинках на высоченном каблуке говорила мужским баритоном? А я видел. То ещё увеселительное зрелище. Вишня, как всегда, был в своём репертуаре. Я, морщась и кривясь от отвращения, выпил залпом ужаснейший, омерзительный напиток для трезвости ума своего. Вишня, Вишня… Всё, конечно, весело, но какой следователь? Я присел, снова собирая остатки сознания в единый мозговой центр.
— Олег Юрьевич, милый ты мой, а какой следователь ко мне придёт? Что-то я не припомню. И вообще почему я в таком виде? Что было то ночью? — Я с мольбой смотрел на своего зама, надеясь получить вразумительные ответы на свои вопросы. И Олег ответил мне сполна, лучше бы, правда, я ничего так и не знал.
— Так ты это, напился после встречи с адвокатом Вероники. Вы, кажется, встречались с ним… 9 ноября в четверг. Ох уж и мерзким дядькой оказался этот адвокат. Такой весь толстенький, холёный, утянутый в дорогущий костюм от Armani, а уж я знаю толк в моде. А его очки с толстыми стёклами в круглой золотой оправе от Hugo Boss, что просто въелись в жирный поросячий нос, словно сеточка на колбасу. И как Ника вообще могла обратиться к такому адвокату? — И Вишний театрально закатил глаза, вознеся руки к небу.
Память стала возвращаться ко мне по частицам, по фрагментам, выстраиваясь в единую целостную мозаику. Чем больше я вспоминал, тем хуже мне становилось. Я понял, что меня тошнит не от пропахшего пиджака, а от самого себя и всего происходящего вокруг. Модест Эммануилович Михельсон — знатный еврей с немецкими корнями из древнего и знатного рода адвокатов. Признаться, когда я услышал, что сам Модест Михельсон выступает адвокатом Вероники, то не поверил своим ушам. Услуги это маленького и толстенького еврейского адвокатишки весьма и недурно стояли. Но именно он позвонил мне и назначил встречу от лица моей теперь уже бывшей жены Ники. Я жутко паниковал перед встречей с ним, так как понимал, что мой адвокат не потянет
