столешницу. Выругалась. В кабинете слишком темно, как здесь можно передвигаться? Кто всё выключил? Свет излучает лишь настольная лампа над бесконечными бумагами, среди которых Марлин то и дело засыпает. А вот ночью — в уютной, теплой постели — она не может уснуть до рассвета. Уже девять месяцев.
Именно столько времени прошло со смерти ее мужа.
Марлин часами лежит под одеялом, уставившись в потолок. И не спит… вообще не спит. Ретиво изучает хрустальные капли люстры, мерцающие в лунном свете… И так — день за днем, луна за солнцем, утро за ночью…
Яра шлепнула по спине, отчего Марлин окончательно проснулась и, пошаркивая, выползла из кабинета. Села в автомобиль и отправилась к самому важному человеку, а точнее к тому, что от него осталось.
К могиле мужа.
***
Плита из черного мрамора превосходила рост миниатюрной Марлин.
Феликс красовался на ней во все семьдесят два дюйма. Художник запечатлел его молодым, стройным и с нескрываемой иронией во взгляде, по которой она так скучала.
— Здравствуй, Фел… — прошептала Марлин, опускаясь на колени перед памятником.
Плакучая ива задрожала от свистящего ветра: она росла рядом с могилой Феликса. Под этим деревом покоилась мама Марлин, покинувшая мир в борьбе со злокачественной опухолью головного мозга.
Никогда Марлин не могла понять: почему мама так относилась к ее мужу? Анна ненавидела Феликса — даже на свадьбе позволила себе выступить против их брака. Марлин прекрасно помнит, как потела, краснела, мечтала о землетрясении, чтобы провалиться до катакомб и не видеть лица мужа, который гнул в пальцах вилку буквой зю.
Интересно, чтобы мама сказала, узнав, что после смерти ее тело обрело покой рядом с зятем?
И обрело ли?
Усталость вернулась, и Марлин прилегла на студёную скамейку. Чуть прикрыла глаза…
До ушей донесся чей-то голос, источник которого был за густыми кустами, заросшими клейкой паутиной. Марлин очнулась и осознала, что уже час спит на лавочке, подметая волосами землю.
Проклятье!
С ловкостью пингвина, а не кошки — она потянулась. Упала. И разодрала локоть об асфальт.
Смотри, Фел, смотри! В кого я превратилась… Или кем всегда была, только кому это теперь важно?
Бурча под нос, она еще раз бросила взгляд в сторону кустов. Взглянула на часы — одиннадцать ночи. Кто может здесь быть в такое время?
Снова — хруст и треск. Где-то за кустами. Слабый свет пробирается сквозь заросли.
Страх сжал в плотный кулак, хочет раздавить, не дает сдвинуться с места. Призраки? Нет… Их она не боится. Бояться нужно живых. Марлин чурается людей, которые могут перерезать горло или пустить пулю в лоб… как Феликсу.
Она выдохнула и пошла по направлению бормотания.
Пробралась сквозь заросли, разодрав кожу о колючие ветки. И вот оно… жутко странная картина. Девочка — с черными, как крылья ворона, локонами — рисует звезду на бетонном настиле. Вокруг расставлены свечи, ярко сверкающие в темени.
— Что ты делаешь? — спросила Марлин, скрестив руки на груди.
В ответ ее обдало запахом жжёных спичек и ледяным тоном:
— Не твое дело! Убирайся!
Марлин и не подумала... Окинула незнакомку любопытствующим взглядом, отметив утонченные черты лица. Внешность истинной аристократки.
Когда Феликс был жив, она всё норовила сотворить с собой нечто подобное: у пластического хирурга подправить нос, губы, углы челюсти, но Феликс сказал, что она свихнулась, и Марлин забросила эту идею. У нее и вправду был всего один недостаток, но очень значимый (по ее личному мнению) — маленький рост. Из-за него Марлин прозвали в школе «писклёй».
— Девочка не должна находиться ночью на кладбище, — сказала она и постучала пальцем о золотые наручные часы.
— Значит, тебе можно здесь находиться, а мне нет?
— Во-первых, я взрослый человек, во-вторых, я не под луной гулять пришла. А вот почему ты здесь?
— То есть с виду это непонятно? — фыркнула девочка. — Мозг — не твоё, да? Я делаю обряд, а ты мне мешаешь. Вызываю герцога Агареса. Он управляет тридцать одним легионом демонов, поэтому советую тебе сгинуть отсюда!
— Вот как… — Марлин села на лавочку. — Тогда я останусь с тобой. Если у тебя вдруг получится, мы с твоим демоном вместе посмеемся. Что это ты нарисовала на бетоне?
Девочка выкатила глаза. Большие такие… громадные, как две планеты, полностью покрытые ледниками.
— Это пентаграмма! С ее помощью я призову Агареса, — гордо ответила она, взмахнув волосами.
— Максимум, что ты призовешь — еврейский конгресс. — Марлин приблизилась к девочке и указала пальцем на рисунок: — Это не пентаграмма, а звезда Давида. У пентаграммы пять концов, а у твоей звезды их шесть.
Девочка оглядела рисунок, рассеянно повела головой и смутилась.
— Как тебя зовут?
— Крис. Кристина, — ответила она и поджала губы.
— Что ж, Крис, если хочешь чем-то заниматься, необходимо хотя бы знать основы дела. Оккультизм не исключение. Мое имя Марлин, но предпочитаю, чтобы меня называли Мари.
Она протянула руку, и Крис с подозрением ответила на рукопожатие. Тонкая ладонь девочки оказалась до дрожи холодной.
— Что ты здесь делаешь ночью? Не думала, что кого-то встречу.
— Навещала кое-кого и заснула. Гордиться нечем. А ты вполне могла встретить парочку наркоманов. Может, и маньяка, — строгим тоном проговорила Марлин, однако девочка совершенно спокойно взирала на нее, будто не видела здесь никакой угрозы. — Когда я была твоего возраста в районе кладбища, где я жила, как раз завелся такой экземпляр. Нападал ночью, выскакивая из-за старых памятников.
— Круто, — воодушевилась Крис, приняла весьма надменную позу и с вызовом вскинула подбородок. — На этом кладбище ничего путного не происходит. Я только цыган наблюдала, ворующих цветы с могил. Странные они.
«Сказала девочка, рисующая пентаграммы на бетоне», — подумала Марлин.
— И всё же… тебе надо быть осторожнее. Это опасно.
— Я не боюсь смерти, — отмахнулась Крис, сверкнув голубыми глазами.
— Это правильно. Бояться твоей смерти будут те, кто тобой дорожит. — Потирая изгиб руки, Марлин рассеянно опустила взгляд на догорающие свечи, расставленные вокруг чертежей. — Зачем тебе эти мерзости?
— Я хочу стать сатанисткой, — заявила Крис, выпрямляя спину: то ли потому что считала сатанизм чем-то головокружительно прекрасным, то ли, чтобы казаться выше на фоне Марлин.
С девочкой они были примерно одного роста.
Хотя обольщаться не стоит, ведь Кристина еще вырастет, а я так и останусь размером с домового.
Однако у девочки откровенно худое телосложение, длинные ноги
