как осколок луны цвета кости поднимается над черным бальзамом хребта, чернильные деревья, нарисованные ловкой рукой на фоне бледной тьмы зимнего неба.
Полностью ушел в себя. Пьяницы, которые ходили к Кирби, видели его ночью на дороге, сутулого и одинокого, с винтовкой, висящей на руке, как будто это была вещь, от которой он не мог избавиться.
Он стал худым и озлобленным.
Кто-то сказал, что он спятил.
Родился под несчастливой звездой.
Он стоял на перекрестке, прислушиваясь к чужим гончим на горе. Полная жалкого высокомерия фигура, освещаемая фарами проезжающих машин. В поднимавшейся от них пыли он ругался, или бормотал, или плевал им вслед. В высоких старых седанах сидели крепкие мужчины с ружьями и банками виски, а на их свитерах лежали, свернувшись клубком, тощие собаки.
Одним холодным утром, у разворота на Лягушачьей горе, он обнаружил спящую под деревьями женщину в белой ночной рубашке. Некоторое время он наблюдал за ней, чтобы понять жива она или нет. Он бросил пару камней, один из которых задел ее ногу. Она зашевелилась, ее волосы были все в листьях. Он подошел поближе. Под тонкой тканью ночной рубашки виднелись ее тяжелые груди, а внизу живота — темный пучок волос. Он встал на колени и прикоснулся к ней. Ее вялый рот искривился, глаза открылись. Казалось, они были покрыты пленкой, как у птицы, глазные яблоки были налиты кровью. Она резко села, от нее исходил сладкий запах виски и гнили. Ее губы разошлись в кошачьем оскале. Чего тебе нужно, сукин сын? — спросила она.
Не замёрзла?
Твоё какое дело?
Да мне пофигу.
Баллард поднялся и встал над ней с винтовкой.
Где твоя одежда?
Она встала, зашаталась и тяжело села на листву. Потом снова встала. Стояла, шаталась, и смотрела на него налившимися глазами с набухшими веками. Сукин сын, сказала она. Ее глаза бегали по сторонам. Увидев камень, она сделала выпад и схватила его, оттолкнув Балларда.
Глаза Балларда сузились. Тебе лучше положить этот камень, — сказал он.
Не заставляй меня.
Я сказал, брось его.
Она угрожающе отвела камень назад. Он сделал шаг вперед. Она размахнулась и ударила его камнем в грудь, а затем повернулась, закрыв лицо руками. Он дал её такую оплеуху, что её развернуло лицом к нему. Она сказала: Я так и знала, что этим кончится.
Баллард дотронулся рукой до своей груди и быстро посмотрел вниз, чтобы проверить, нет ли крови, но ее не было. Она закрыла лицо руками. Он взялся за бретельку ее ночной рубашки и сильно дернул. Тонкая ткань разошлась до талии. Она отвернулась от него и схватила расползшуюся ткань. Ее соски были твердыми и посинели от холода. Прекрати, сказала она.
Баллард захватил горсть тонкой вискозы и рванул. Ноги у нее подкосились и она села на вытоптанные мерзлые сорняки. Он сунул одежду под мышку и отступил назад. Затем он повернулся и пошел прочь по дороге. Она сидела совершенно голая на земле и смотрела, как он уходит, называя его разными именами, кроме того, каким его звали на самом деле.
ФЭЙТ ВСЕГДА ПРАВ. Он рубит правду-матку в глаза, но мне он нравится. Я катался с ним много раз. Помню, как-то ночью на Лягушачьей горе, на развороте, там была припаркована машина, и Фэйт включил фары и пошел к ней. Чувак в машине всё твердил «да, сэр», «нет, сэр». С ним была девчонка. Фэйт попросил чувака показать права, тот долго рылся, не мог всё найти свой бумажник и всякое такое. Наконец, Фэйт сказал ему, приказал: Выйди из машины. Сказал так, что чувиха, сидящая там, стала белая как полотно. Итак, чувак открыл дверь и вышел. Фэйт посмотрел на него, а потом крикнул мне, говорит: Джон, подойди сюда и посмотри на это.
Я подошел, а чувак стоит возле машины и смотрит вниз, и шериф смотрит вниз, светит на него. Мы все стоим и смотрим на этого чувака, а у него штаны наизнанку. Карманы болтаются по всему периметру. Выглядел он еще более стрёмно. Шериф просто сказал ему ехать дальше. Спросил его, сможет ли он ехать в таком виде. Вот такой он человек.
КОГДА БАЛЛАРД вышел на крыльцо, во дворе его ждал сидящий на корточках худой мужик с выдающейся вперед челюстью.
Что скажешь, Дарфаззл? — спросил Баллард.
Что тут сказать, Лестер.
Он говорил как человек, у которого рот набит шариками, с трудом двигая похожей на козью челюстью, покалеченную выстрелом.
Баллард присел на корточки напротив посетителя. Они смахивали на горгулий, страдающих запором.
Скажи, это ты нашел эту чувиху на повороте?
Баллард фыркнул. Какую чувиху? — спросил он.
Она была там, наверху. В ночной рубашке.
Баллард потянул за расшатанную подошву своего ботинка. Да, я ее видел, — сказал он.
Она пошла к шерифу.
Зачем?
Другой мужчина повернулся, сплюнул и посмотрел на Балларда. Они арестовали Плесса.
Всё, что тебе нужно знать, это то, что я не имею к ней никакого отношения.
Она говорит, что это ты сделал.
Она лживый кусок дерьма.
Посетитель поднялся. Я просто решил рассказать тебе, — сказал он. А там, как знаешь.
ГЛАВНЫЙ ШЕРИФ округа Севир вышел из дверей суда и остановился на пороге, обозревая раскинувшуюся внизу серую лужайку со скамейками и обществом любителей карманных ножей округа Севир, которое собиралось там, чтобы что-то выстругивать, ворча и плюясь. Он скрутил сигарету, убрал пачку табака в нагрудный карман своей сшитой на заказ рубашки, закурил и спустился по лестнице, властно прищурив глаза, изучая утренний вид этого маленького окружного городка, раскинувшегося на возвышенности.
Открыв дверь, мужчина окликнул его, и шериф обернулся.
Мистер Гибсон ищет вас, — сказал мужчина.
Ты не знаешь, где я.
Хорошо.
А где, черт возьми, Коттон?
Он пошел за машиной.
Лучше бы ему притащить свою задницу сюда.
Вон он идет, шериф.
Шериф повернулся и вышел на улицу.
Доброе утро, шериф.
Доброе утро.
Доброе утро, шериф.
Привет. Как дела?
Он выбросил сигарету, залез в машину и потянул на себя дверцу.
Доброе утро, шериф, сказал водитель.
Поехали за этим мелким уёбком, — сказал шериф.
Мы с Биллом Парсонсом собирались с утра поохотиться на птиц, но теперь вряд ли поедем.
Билл Парсонс, да?
У него есть пара хороших собак.
О да. У него всегда самые лучшие собаки. Помню, когда-то у него была собака по кличке Сьюзи, он говорил, что эта собака просто охренительно охотится на птиц. Он выпустил ее из багажника, я посмотрел на нее и сказал: По-моему, Сьюзи чувствует себя не очень хорошо.
