в чем неповинных людей с новой, фашистской, угрозой.
Мрак зашипел на разных языках и больно лизнул кожу.
Я сжала кулаки, уставившись взглядом перед собой.
Когда эмоции стали невыносимыми, я со всей дури шандарахнула ногой по двери. Слезы брызнули из глаз, когда острая боль пронзила все тело. Сгорбившись, упала на постель и свернулась в калачик, пытаясь унять расшумевшиеся нервы.
В окне показалась сонная физиономия.
– Чего шумишь?
– Пожрать принеси. Я живой человек, а не ходячий труп!
– Геббельс не говорил, что я должен кого-то кормить, du bist ein tyrann[3], - проворчал оживленный нацист, но, посмотрев по сторонам, слегка приоткрыл дверь.
И это была самая большая ошибка.
Со всей силы я ударила фашиста по спине.
Хиленький мужичок в фашистской форме пролетел мимо двери и ударился об косяк.
Вырубился.
Я напоследок отмутузила фашиста ногами и, распахнув входную дверь, выбежала на улицу.
Свобода!
Наконец-то я избавилась от тяжелой ноши.
И побежала куда глаза глядят.
Под подошвами легких ботинок шуршала листва. Деревья склонялись к земле. Осенние тучи летели над головой. В первую очередь, мне нужно найти подходящих фашистов. Те как раз выпивали виски и тянули сигары.
Именно к ним я и направилась.
Руки из мрака тянулись по дороге. Я бежала, не чувствуя адского пламени в груди. Мне нужно было как можно скорее покончить с этим. Устроить им небольшой бунт не составило бы никакого труда. А затем можно было бы скрыться в ночи, оставив ходячие трупы в отключке.
День медленно двигался к сумеркам. Осенью ночь наступает быстро. Под покровом темноты меня никто не схватит. Особняк, где держал оживших солдат Геббельс, находился в паре километров от Чернобыльской Зоны отчуждения. Обычно фашисты там охотились, прокармливая ненасытного командира. Здесь, кроме радиации, были и бессмертные нацисты – они, словно собаки, втягивали воздух в носы, проверяя подозрительные запахи.
Я притаилась в ближайших кустах, стараясь запомнить каждое движение вражин.
Скоро на это место подъехала машина. Старший офицер сидел на водительском сидении, листая газету.
Остальные покинули автомобиль и подошли к дежурившим солдатам.
– Wie nachtwache?[4] – поинтересовался один из приехавших.
С винтовками наперевес ожившие солдаты направились в сторону огромной, проросшей травой, поляне. Осока скрывала мрачные фигуры. Однако двое остались на посту. Один – в машине с газетой. Второй – задумчиво разглядывал носы туфель.
Подул ветер.
Немец, что читал газетные новости, громко выругался. Листы бумаги перепутались, и мужчина принялся складывать их обратно.
“Вот он, момент!”
Сконцентрировалась, сжала руки и бросилась на солдат.
Громкий визг немца заставил птиц взлететь в небо. Судорожно шарясь в поисках автомата, он, не отрываясь, следил за мной. Одним движением я вырубила юношу. Пискнув, тот упал в обморок.
Попало и офицеру, но тот вовремя схватил найденное оружие и начал стрелять.
“Черт!!”
Второй солдат пришел в себя и начал на карачках ползти к машине. Я снова укрылась в кустах, пытаясь прийти в себя.
– Was passierte?[5] – воскликнул вернувшийся с прогулки мужчина. – Geht es dir gut?[6] – он подбежал к перепуганному офицеру и поднял его на ноги.
– Hexe!![7] – заорал несчастный, ткнув куда-то пальцем.
Я попала в западню.
Неожиданно мрак коснулся моих ног. Шепот, словно успокаивая, говорил о необходимости продолжить борьбу. Здесь были только они и я – никто бы не пришел на помощь после фатального проигрыша.
Но другого пути не было.
Я выглянула из-за дерева. Два человека бегали вокруг машины. Юноша копошился в траве, пытаясь меня отыскать. Еще пятеро возвращались с разведки. Сев на корточки, я медленно направилась на врагов. Нацисты опустили автоматы, думая, что опасность миновала. Однако офицер возбужденно тыкал ружьем во все стороны. Он боялся смерти. Инстинкт самосохранения у мужика работал отлично. Мне всего лишь было нужно подобраться поближе к нему и вырубить его ненадолго. Затем всех остальных.
Первым пал офицер. На еле уловимый писк никто не обратил внимания.
Среди высокой травы едва ли можно было увидеть девушку невысокого роста.
Но я все-таки спалилась: фашист дико заорал, завидев меня в траве, и схватился за автомат. Он начал непрекращаемую стрельбу.
Мне пришлось скрыться во мраке.
Перепуганные солдаты тщетно пытались меня найти. Я чувствовала их страх.
Они начали громко кричать, стоило мне, подобно древнему божеству, явиться из тьмы.
Снова началась стрельба.
Солдаты, испугавшись не на шутку, поспешно скрылись.
Дар указывал мне путь. Среди мертвых душ найти живого было и не таким уж сложным делом. В моей руке материализовалась длинная цепь. В два прыжка я догнала солдата и набросила ее на шею, словно удавку. Он потерял сознание, но не умер. Я погналась за вторым, сшибая теневыми импульсами.
Однако мужчина не растерялся. Наставив на меня автомат, он злобно произнес:
– Du wirst nichts mit uns machen, mädchen. Wir sind unsterblich![8]
Он ехидничал, но все-таки говорил правду.
Зажав цепь в руках, я медленно подходила к своей жертве.
Мужчина хохотал, но в его смехе слышались нотки трусливого кролика – стоило один раз щелкнуть зубами, и он бы дал теру.
Мне оставалось сделать пару шагов к солдату, как вдруг произошло неожиданное. Реальность словно раскололась. Появились неожиданные помехи. Перед глазами промелькнули картинки: вместо поляны – заселенный город, двухэтажные дома выстроились в ряд. Люди в испачканной одежде. Чья-то тихая молитва.
Мир стал другим.
Куда меня переносило – загадка.
Зато я избавилась от чертовых фашистов. Но ненадолго.
___________________________________________________
[1]Милые братья, вы вернулись! Какое счастье! (нем.яз.)
[2]Я отвезу вас домой (нем.яз.)
[3]Хулиганка ты (нем.яз.)
[4]Как дежурство? (нем.яз.)
[5]Что случилось? (нем.яз.)
[6]Ты в порядке? (нем.яз.)
[7]Ведьма!! (нем.яз.)
[8]Ты с нами ничего не сделаешь, девчонка. Мы бессмертны! (нем.яз)
19 ноября 1941 года
Я пришла в себя. Переход между реальностями оказался безболезненным. Исчезли фашисты. На их месте вдоль дороги шли в грязной одежде женщины, держа за руки маленьких детей.
За ними следом ехал танк с гитлеровской символикой.
Притаившись, я решила понаблюдать за необычной сценой.
Бедных женщин фашисты ругали,
