попьют.
– Годы? – я похолодела.
– Оля, не хочу вас расстраивать, но, как мне кажется, всё, происшедшее с вами, – не случайность. Не бывает такого, чтобы к человеку случайно пришли с обыском как раз тогда, когда в его квартире оказалась некая… компрометирующая вещица. Тем более, к личности такого уровня. Боюсь, дело пахнет чьим-то заказом, возможно, даже на политическом уровне. Вам, наверно, странно слышать такие вещи от полицейского, но закон – и в самом деле, что дышло: можно нанять для убийства киллера, а можно натравить прокуратуру, и человека закатают прочно и надолго, при полной видимости соблюдения закона. С администрацией области в последнее время трений у вашего мужа не было?
Я пожала плечами:
– Володя – человек достаточно скрытный. Думаю, всё, что я знаю о его работе, – это такая малость… Верхушка айсберга, короче. Он старается меня оберегать. Как-то сунулась к нему с достаточно откровенными расспросами, так он меня обрезал: меньше знаешь, мол, крепче спишь. А почему вы именно про администрацию спросили?
– Долго объяснять. С тем, к кому вы сейчас приходили, у меня старые счёты. Человечек нечистоплотный. Обратили внимание? – ему и сорока нет, а он уже полковник. Я вот, к примеру, почти пенсионер, но всё ещё в капитанах. Говорю не для того, чтобы пожалиться хорошенькой девушке: просто есть у Кацмана, по моим данным, родственник – не родственник, в общем, покровитель в областной власти, который пропихивает его наверх. Вот Маркуша и отрабатывает. Он – начальник областного отдела, так что не с руки ему по обыскам бегать, как простому оперу. И раз уж появился в вашей квартире – значит, имел какой-то интерес. А если заказ на Градова сделали сверху – так просто не отделаешься: в подобных ситуациях и языки умолкают, и пророчества не исполняются. Так что настраивайтесь на длительную осаду.
Я откровенно повесила нос. Ну вот, и добрый мент мне тоже помочь ничем не сможет. Здесь тоже всё, как у людей: неестественный отбор, борьба за существование, сильный жрёт слабого. Господи, в какую же грязищу я вляпалась…
Мои мысли, похоже, достаточно отчётливо читались у меня на челе, потому что Валерий Петрович ободряюще улыбнулся:
– Быстро же вы, Оленька, скисли. Другие вон чего – и то ничего. Я, конечно, открыто в ваше дело соваться не могу: и епархия другая, и заклятого друга лишний раз настораживать не хочется. Могу из личной симпатии немножко помочь вам информацией: прощупать, откуда и куда тянутся ниточки с арестом вашего мужа, или полюбопытствовать, как продвигаются поиски убийцы вашего… покойного зама, если, конечно, его труп уже обнаружили. Вы, кстати, в квартирке убитого не наследили?
Я покачала головой.
– В каком районе он жил?
– В Центральном, на Весенней.
– Это хорошо. Кстати, какие-нибудь данные на его сожителя у вас есть? Ну там, адрес, приметы, любая информация, в общем.
Я с готовностью полезла в сумочку и достала два фото:
– Вот. На этой – Сашенька, а на этой – Толик. Правда, я не знаю ни его фамилии, ни адреса. Сашенька рассказывал что-то, но я привыкла детали его любовных историй пропускать мимо ушей, так что… Знаю лишь, что вместе они были последние полгода, причём познакомились как раз в то время, когда Толик отбыл очередной срок и освободился. Сидел он, кажется, за то, что кого-то до смерти забил обрезком трубы. Вот и всё…
– Ну, Оленька, это же замечательно – просто море информации: фото, судимость, примерное время освобождения. Этак, если он из нашей области, я по информационной базе уже сегодня прокачаю вашего… ну извините, не вашего Толика. Может, он какую-то зацепочку и даст. А теперь давайте сделаем так: вы оставьте мне ваш адрес и телефон, чтобы лишний раз не мелькать у наших высоких ворот. Когда у меня что-то появится, я вам звякну, подъеду и расскажу. Идёт?
Я благодарно закивала головой…
Всякой скотине мать
Дора Михайловна сошла с ума. Она всегда была такой благообразной и дружелюбной старушкой, что я сразу даже не признала её в гарпии с всклокоченными волосами, которая открыла мне дверь. Трудно понять, чего больше – страха или злобы – было в её голосе, когда с порога Дора Михайловна заорала на меня:
– Хватит, наработалась! Ольга Сергеевна, давайте расчёт, и больше ни минуты в вашем доме я не останусь! Мне покой и жизнь дороже!
– Что случилось, Дора Михайловна, голубушка?! Димка вас чем-то обидел, что ли?
– Какая вам разница?! Деньги давайте! Ещё не хватало, чтобы меня по полициям и судам затаскали. Вы и муженёк ваш разбирайтесь со своими тёмными делишками, а мне это ни к чему.
– Дора Михайловна, но что же мне делать? Димку даже оставить не с кем: Володю арестовали, я работаю.
– Сдайте в детский сад, как все нормальные люди делают. Тоже мне, фифа барских кровей! Нахапают денег и бесятся с жиру…
Гниль пёрла из маленькой старушки полными вёдрами. Сверкая бесцветными глазами, она наскакивала на меня и грозила сухоньким кулачком, видя во мне, наверно, омерзительный символ капитализма. Я поспешно полезла в бумажник и подала ей две стодолларовых бумажки – плату за последний месяц – только бы она заткнулась и ушла. Сил моих никаких не было наблюдать, как из милой бабушки, которой я доверяла своего сына, вылупляется злобное, ненавидящее меня существо, гоблин какой-то.
Как-то довелось мне прочесть книжицу, обычный ужастик, в котором под личинами некоторых людей скрывались кровожадные монстры из потустороннего мира, однако никто этого видеть не мог, кроме простого парня, и тот носился, как подорванный, по свету, предостерегая окружающих, но все считали его обычным психом. Такое ощущение, будто со вчерашнего дня у меня тоже открылось тайное зрение, и я в ужасе наблюдаю тянущиеся ко мне свиные рыла и оскалы клыков. Конец света – да и только!
Всё ещё бормоча что-то под нос, Дора Михайловна резво шмыгнула за дверь, и тишина наконец-то воцарилась в прихожей. Я бы заревела – это состояние за последние сутки всё больше делалось для меня привычным, – но не имела права распускать сопли перед Димкой, который даже не появился на шум. Заглянула в детскую. Мой сынуля лежал на диване и старательно изучал какую-то детскую энциклопедию с картинками. Жизнь шла своим чередом, и надо было думать, что делать.
– Дима, я хочу сказать тебе кое-что: бабушка Дора больше не сможет приходить к нам и заниматься с тобой. Она… заболела.
– Она не заболела, мам. Её телефон напугал.
– Какой телефон?
– Наш телефон. Он позвонил, она немного поговорила с кем-то, а потом начала бегать туда-сюда по комнатам, плакать и кричать.
Я отмахнулась от Димкиных фантазий – их мне только ещё не хватало – и пошла в спальню, прилечь и пораскинуть мозгами. Бабушка-старушка очень не вовремя сделала мне ручкой. Дела пошли вразнос, и надо было срочно крутиться, рассовывать деньги по нужным людям, искать концы ниточек, за которые необходимо дёрнуть для спасения Володи. Мрачному пророчеству Валерия Петровича верить отчаянно не хотелось. Мне хотя бы недельку свободного времени, чтобы задействовать все возможные рычаги, а я связана по рукам и ногам тем, что на мне висят шестилетний ребёнок и мой бутик. Ну, магазин-то можно прикрыть на время. А Димку куда?
Степановна! Я даже подскочила на постели. Как же эта мысль сразу не пришла мне в голову? Вот кого я могу попросить, вот кому я могу довериться! Полина Степановна работала уборщицей у меня в «Экстазе», но фактически мы были подругами,
