Тихий гул?
Я шла на звук, пока жужжание не превратилось в ритмичный низкий гул бас-гитары, доносящийся из-под двери комнаты номер 7. Музыкальный ритм вибрировал в пальцах ног, даже воздух перед носками кроссовок замерцал. Хотя, возможно, мне это только показалось, верно?
– Офелия, это ты? – раздался голос Жака с одной из лестниц. – Офеееелиииииияя!
– Я здесь! – крикнула я в ответ.
По ту сторону двери кто-то приглушил музыку, мерцание ещё на мгновение вспыхнуло, а потом тоже исчезло.
– Грета, ты там? – спросила я, обращаясь к двери номера 7, но ответа не получила. Донёсся лишь тихий вздох, явно изданный не девушкой.
– Ты заблудилась? – громко спросил дядя Жак. – Мы здесь! Офелия, где ты? Ты меня слышишь?
Столовая оказалась чем-то вроде оранжереи на крыше, и мне бы никогда не пришло в голову искать здесь родственников. Между подвесными корзинами с цветами и кадками с пальмами был накрыт обеденный стол, за которым уже сидела девушка, почти подросток, и пила красное вино. Её светлые волосы спускались до талии, а глаза были эффектно подведены, чтобы, вероятно, отвлечь взгляд от заострённого носа. Одета она была в блузку, усеянную крошечными черепами со стразами. На вид ей было не больше двадцати лет, немного старше меня, но потом она представилась, и выяснилось, что это моя прапрабабушка Пиппа!
«Да, конечно, а я пасхальный кролик!»
Дядя Жак указал мне на стул.
– Пожалуйста, садись, – сказал он, – я поищу Бланш. Сейчас вернусь.
Я нехотя устроилась напротив предполагаемой прапрабабушки. Стол был накрыт только на четверых, а значит, если посчитать Грету, то одного прибора не хватало… не говоря уже о том любителе тяжёлого металла с первого этажа.
– Привет, – снова сказала Пиппа. – Прости, если я тебя напугала. Кстати, отличный свитер. – Она показала на мою толстовку, на которой было написано: «Прости… чего не скажешь с голоду».
– Спасибо. Я сама это написала.
– Круто. – Она бросила на меня острый взгляд. – Хочешь жвачку? У меня осталась парочка вишнёвых.
Я покачала головой и моргнула.
– Простите, мы с вами родственники? Я правильно поняла насчёт прапра…
– Двух «пра-» достаточно. – Она усмехнулась. – Да и разве это важно? – Она развернула полоску жевательной резинки и положила её в рот. – У тебя усталый вид. Тяжёлый день выдался? – спросила она, жуя.
– Да уж.
Она кивнула.
– Я-то знаю, каково приходится, когда привычный мир внезапно превращается в американские горки, которые петляют без предупреждения. Дерьмово.
– Да? – Может быть, с ней случилось что-то вроде того, что произошло со мной? – Мы добрались сюда по подземной реке, – проболталась я. – Представляете? Это была река пыли, и чтобы плыть по ней, нам пришлось спуститься в канализацию. Хотя иногда мы летели и над землёй, один раз, кажется, даже обогнали поезд-экспресс, но…
Я осеклась. Сказанное вслух, всё это звучало нелепо, гораздо нелепее, чем история с летающим деревом… И скажем прямо, что нереальнее: тайные реки пыли или двадцатилетние прародительницы?
Пиппа, однако, вовсе не удивилась моему признанию в собственном безумии.
– Les temps, – сказала она, жуя резинку. – Время поначалу может сильно сбить с толку. Пусть тебя это не смущает.
– А ты… тоже видишь повсюду пыль?
Пиппа снова кивнула, и я уже собиралась спросить её, когда и как это у неё началось, что это значит и можно ли от этого избавиться, но тут вернулся дядя Жак с тётей Бланш на буксире – её волосы без тюрбана сбились в клубок седых кудрей. Они сели за стол, и Пиппа налила им вина. Никто даже не попытался принести ещё один стул или тарелку. Такое ощущение, что больше никого к ужину не ждали.
– А где Грета? – озадаченно поинтересовалась я.
– Яблочной минералки? – предложил дядя Жак.
Я протянула ему свой стакан, потом сделала глоток и огляделась. Щёки Бланш раскраснелись, как будто она разволновалась из-за телефонного звонка, Пиппа дёргала череп на рукаве, а Жак внимательно рассматривал свои руки.
– Она не будет с нами ужинать? – не сдавалась я.
Попытки понять Грету я бросила много лет назад. Хотя разница в возрасте у нас была всего полтора года, мы были совершенно не похожи. И всё же она была моей старшей сестрой, и поскольку я так бесцеремонно решила сегодня переехать к ней, по крайней мере на некоторое время, то и ожидала в некотором роде радушного приёма. Я скрестила руки на груди.
– Грета сегодня… – начал было Жак, но Бланш перебила его.
– …не с нами, – закончила она. – Твоя сестра сейчас нужна в другом месте.
– Что это значит? – спросила я.
Слева от меня скрипнул, останавливаясь, старомодный кухонный лифт, доставлявший еду, и до меня долетел запах сладких блинчиков, сразу же напомнив о том, как я проголодалась из-за случившегося за последние несколько часов. И всё же я старательно не обращала внимания на урчание в животе, твердя первое правило выживания: оценить ситуацию.
Я закрыла глаза.
– Хорошо, – наконец сказала я. – Объясните мне, пожалуйста, что всё это значит!
Бланш и Жак переглянулись. Они явно раздумывали, чего от меня ожидать. Вероятно, инцидент с книгой сказок заставлял их отнестись ко мне с осторожностью. К тому же большую часть нашей поездки по подземной реке я провела уткнувшись головой в колени – возможно, это тоже сыграло свою роль.
– Пожалуйста, – повторила я. – Давайте попробуем, ладно? – Я придала лицу самое невозмутимое выражение, вроде «меня не напугать». – Что бы это ни было, я… очень постараюсь понять. Ведь вы за этим меня сюда привезли? Так что же происходит с этой странной пылью? Что это за штука?
Наконец тётя Бланш глубоко вздохнула и провела большим пальцем по складке между бровями, разглаживая её. А потом принялась рассказывать такую непостижимую историю, какой я и вообразить себе не могла.
– Офелия, время – это река, – сообщила она. – Могучий поток, который охватывает весь земной шар, протекает и над и под землёй, и сквозь все горные хребты и по дну морей. Это гигантский океан, он проникает в самые дальние уголки самых дальних комнат. Время – это пыль.
Она указала на узкую сероватую струйку на белой скатерти между нами. Лента пыли пошла рябью, стоило Бланш указательным пальцем описать над ней в воздухе дугу.
– Большинство людей, конечно, не имеют об этом ни малейшего представления. Некоторые замечают, что время не везде ощущается одинаково и где-то оно, как кажется, ползёт, а не идёт. Например, в школах и на приёме у зубного врача. А в других местах, наоборот, пролетает незаметно. В отпуске, на море. Или в больших городах. Они думают, что это просто воображение, какой-то психологический эффект
