твоего рода в Ютландии.
— Всё, что я знаю о том месте, рассказал мне мой отец, Один, — отвечал Гарольд. — Он был старшим сыном Хольги, старшего сына нашего лорда Бальдера. Мой отец был всего лишь мальчиком, когда род оставил Ютландию, но он помнил те прошедшие дни и часто рассказывал о них. Он говорил, что все Волки сильно скорбели, когда гребли прочь, оставляя своего лорда Бальдера сидящим перед домом, с молотом Тора на коленях. Должно быть, он погиб в кровопролитии со свирепыми норвежцами. Что же с домом Волков?
— Несколько небольших груд замшелых камней — единственные следы города. Видимо, все здания были снесены и разрушены. Но там, где стоял дом, который, по моему разумению, служил пристанищем вашему лорду, теперь высится огромный дуб. Я провёл под ним одну ночь и терзаемые ветром ветви послали мне очень странный сон, ибо показалось, что дуб заговорил и поведал мне, что некогда он был лордом Бальдером, который обратился деревом, когда его люди спаслись бегством. И. когда его превращение завершилось, все дома развалились и камни рассеялись, как сглаживаются детские рисунки на песке и ничего не остаётся от их трудов при наступлении прилива. Так что норвежцы нашли только огромный дуб.
— Может, это и сон, — сказал Гарольд, — но, всё-таки, утешительнее вынести то, что Бальдер не пострадал от шайки налётчиков. Он приказал нам уйти, дабы Волки могли спастись от уничтожения. Хотя мы счастливы здесь и гордимся нашим маленьким городком, мы не сильно приумножились с тех пор, как покинули Ютландию. Но поведай мне побольше о лорде Бальдере. Если он обратился в дуб, его желание умереть в сражении не исполнилось.
Смуглый человек сложил кончики пальцев и опустил взор на землю. — Сон всё спутал, — сказал он, — никто из живых не скажет, что же случилось на самом деле. Но можно представить ярость обманутых норвежцев. На земле не лежит никаких дубовых ветвей, настолько старых, как должно быть, но в основании дерева врос большой топор. Должно быть, он был всажен туда очень давно, поскольку глубокая рана зажила и огромное лезвие почти заросло.
— Время и приливы почти совсем занесли песками обломки многих драккаров, среди которых лежит великое множество выбеленных костей. Около одного разбитого черепа я нашёл молот Тора, который сразу же признал, ведь он один такой на свете. Так что, должно быть, лорд Бальдер исполнил своё желание убить хотя бы одного человека, однако, как погибли остальные или разрушились все корабли в бухте — загадка, которую никто не объяснит. Я принёс молот с собой, ибо он — сокровище. Это — тяжкое оружие, которое я едва смог поднять, но оно тут.
Он вручил его лорду Гарольду, который внимательно изучил его.
— Это действительно должен быть молот Бальдера, ибо он таков, как поётся в песнях. Много лет наши арфисты воспевали это оружие. Я повешу его над своим очагом, хотя сомневаюсь, сможет ли какой-нибудь Волк, теперь или в будущем, использовать его в сражении.
Когда мы покинули наш старый дом, мой дедушка взял с собой длинное копьё. Одна из наших песен рассказывает, что оно когда-то принадлежало могучему великану, убитому Бальдером, когда он завоевал свою невесту. Теперь у нас есть два оружия, помогающие нам помнить замечательного предка — молот Тора и то копьё.
— Теперь же о истинной цели моего посещения, — продолжил маленький человечек; — Я хочу поговорить с тобой об Эдварде, твоём сыне. Я спрашивал о нём многих, с самого прибытия в твою страну и все согласны, что он — очень необычный человек; более интересующийся игрой на арфе, чем заигрыванием с девушками.
— Это верно и вызывает у меня глубокую тревогу. В былые дни наши мужчины завоёвывали своих женщин правой или левой рукой; он пользуется обеими руками одинаково хорошо, но говорит, что не может отыскать нравящуюся ему женщину.
— Так я и слышал. Многие поведали мне о его фехтовании обеими руками. Я решил помочь ему. Призови его к нам и мы узнаем, что он подумает о моём подарке и моём совете.
Гарольд позвал своего сына. — Эдвард, — сказал он, — этот человек очень мудр и к тому же,старый друг нашей семьи. Он принёс тебе подарок.
Когда они обменялись приветствиями, маленький смуглый человечек заметил, что Эдвард был человеком невысоким, но широкоплечим, и держался твёрдо и прямо, как и все Волки. В отличие от отца, белокурого и голубоглазого, он был черноволос и кареглаз, со смуглой кожей, наследием его пиктской матери.
Затем маленький человечек передал Эдварду меч, сказав, — Этот меч был изготовлен искусным кузнецом в Гоби. Когда лезвие накалилось докрасна, он закалил его, погрузив в драконью кровь. Он выгравировал на нём надпись, которую ты не сможешь прочесть, гласящую: «Я рублю, но не ломаюсь». Две рукояти изготовлены из единорожьих рогов. Тебе, наверное, известно древнее поверье, что, если дева коснётся единорога, то убережётся ото всех мужчин. Необычная причуда — приделать к клинку такую рукоять.
Лорд Гарольд сказал: — Дай мне меч. — Он осторожно взял его и потрогал лезвия. — Это самый необычный меч, который я видел. Признаю, лезвия остры; и он хорошо закалён тем кузнецом в Гоби, месте, о котором я никогда не слышал. Да и я впервые говорю с тем, кто знает о драконах и единорогах, но это не странно, ведь Волки не скитальцы. Что удивляет меня, так это то, что на каждом конце рукоять. Я не понимаю, как можно сражаться таким оружием. Возможно, мой сын сумеет разгадать эту тайну, — и он передал меч сыну.
Юноша взял меч обеими руками. Затем, держа его правой рукой, он вырвал несколько волосков из своих чёрных локонов и очень мягко провёл ими сначала по одному лезвию, а затем по другому. На землю упали срезанные волосы.
— Этот меч остёр, — последовал вывод. — Я благодарю дарителя, хоть и недоумеваю, почему он дал его мне или как узнал, что я искусно пользуюсь обеими руками. В фехтовании я не смог бы использовать щит, поскольку мне придётся держать меч двумя руками. Мой враг подошёл бы, чтобы нанести удар сверху вниз, в то время как я просто держал бы меч высоко в воздухе над головой. Его меч ударится о моё оружие и разлетится надвое. По крайней мере, так было бы, если слова, выгравированные на мече, верны. Затем врагу осталось бы лишь уповать на моё милосердие. Это единственный известный мне способ применить столь необычный меч в потехе или бою.
— Твой сын верно мыслит, — заметил маленький человечек лорду Гарольду. —
