недолюбливали и полагали, что ее бездетность объясняется многочисленными амурными связями. На одном из жарких заседаний Совета короны, когда министры тщетно пытались отговорить короля от женитьбы, министр внутренних дел Георгий Генчич привел, казалось, неотразимый довод. «Ваше величество, – заявил он, – Вы не можете жениться на Драге. Она была любовницей всех подряд, включая меня самого». В награду за откровенность министр получил звонкую пощечину; в дальнейшем Генчич стал участником заговора против короля[24]. Похожие инциденты бывали и с другими высокопоставленными чиновниками[25]. Дошло до того, что на одном из бурных заседаний правительства исполнявший обязанности премьер-министра предложил поместить короля под домашний арест или принудительно выслать из страны, чтобы не допустить официальной церемонии бракосочетания[26]. В политической среде оппозиция этому браку была столь сильной, что в какой-то момент король обнаружил, что не может подобрать достойных кандидатов на руководящие должности. Одной новости о помолвке Александра и Драги оказалось достаточно, чтобы спровоцировать отставку правительства, и королю пришлось довольствоваться эклектичным «свадебным кабинетом», состоявшим из мало кому известных назначенцев.
Скандал по поводу этого брака обострил также отношения между Александром и его отцом. Милан был настолько возмущен перспективой смириться с Драгой в качестве невестки, что подал в отставку с поста главнокомандующего. В письме, направленном сыну в июне 1900 года, он писал, что Александр «толкает Сербию в пропасть», и закончил прямым предостережением: «Я первый одобрю правительство, которое после подобной глупости вышлет тебя из страны»[27]. Тем не менее Александр настоял на своем (23 июня 1900 года состоялось их с Драгой законное бракосочетание) и воспользовался отставкой отца, чтобы усилить контроль над офицерским корпусом. Среди высокопоставленных военных и гражданских чинов прошла чистка сторонников Милана (и противников Драги); короля-отца взяли под постоянное наблюдение, затем вынудили покинуть Сербию и так и не позволили вернуться. Некоторым облегчением для правящей четы стало поступившее в январе 1901 года из Австрии, где проживал Милан, известие о том, что король-отец скончался.
На конец 1900 года пришелся временный рост популярности монархии, когда было объявлено о том, что королева ожидает ребенка: это известие породило волну общественной симпатии. Однако в апреле 1901 года последовал столь же мощный взрыв негодования, когда выяснилось, что «беременность Драги» была фикцией, призванной успокоить общественное мнение (в столице поговаривали о неудавшемся плане властей объявить наследником сербского престола некоего «подставного младенца»). Игнорируя все предупреждения и дурные предзнаменования, Александр создал вокруг Драги своего рода культ, отмечая дни ее рождения пышными общественными торжествами и называя в честь королевы воинские части, детские школы и сельские поселения. В то же время его манипуляции с конституцией стали еще откровеннее. Широко известен случай, когда в марте 1903 года, посреди ночи, король приостановил действие Основного закона (чтобы срочно внести в его текст новые репрессивные статьи о печати и общественных ассоциациях), а через три четверти часа восстановил конституцию Сербии (но уже в измененной редакции).
К весне 1903 года Александр и Драга объединили против себя большую часть сербского общества. Радикальная партия, на июльских выборах 1901 года получившая в Скупщине абсолютное большинство мест, была возмущена авторитарными замашками короля. Среди влиятельных торговых и банковских семейств (особенно тех, что были заняты экспортом скота и продовольствия) было много недовольных внешней политикой Александра с ее ориентацией в сторону Вены. Они считали, что Обреновичи ставят экономику страны в монопольную зависимость от Австрии и лишают сербских капиталистов доступа на мировые рынки[28]. 6 апреля 1903 года в Белграде полиция и жандармы жестоко разогнали демонстрантов, возмущенных королевскими манипуляциями с конституцией, в результате чего было убито восемнадцать и ранено около пятидесяти человек[29]. Свыше ста человек, в том числе ряд армейских офицеров, были арестованы и помещены в тюрьму, хотя через несколько дней большую часть их выпустили.
В эпицентре растущей оппозиции по отношению к королю находилась сербская армия. К началу двадцатого века она превратилась в один из наиболее динамичных институтов сербского общества. В стране с преимущественно аграрной, отсталой экономикой, где карьера, сулившая вертикальную мобильность, была редкостью, офицерское звание обеспечивало прямую дорогу к высокому и влиятельному общественному статусу. Это привилегированное положение было упрочено королем Миланом, который щедро отпускал средства на развитие вооруженных сил и расширял офицерский корпус, сокращая и без того скромные государственные расходы на высшее образование. Однако в 1900 году, с изгнанием из Сербии короля-отца, «тучные годы» для военных внезапно подошли к концу: Александр урезал военный бюджет, выплата денежного содержания офицерам задерживалась на долгие месяцы, а политика придворного фаворитизма привела к тому, что друзья и родственники короля и королевы назначались на командные посты вне очередности. Это недовольство обострялось в силу распространившегося убеждения – и вопреки официальным опровержениям, – будто король, не способный иметь биологического наследника, готов назначить Никодима Луневица, брата королевы Драги, на роль наследника сербского трона[30].
Летом 1901 года в сербской армии созрел военный заговор, в центре которого был талантливый молодой офицер, который сыграет важную роль в июльских событиях 1914 года. Лейтенант Драгутин Димитриевич, своим могучим телосложением напоминавший древнеегипетского бога с широкими плечами и головой быка, получил от друзей прозвище Апис. Тот факт, что сразу по окончании Сербской военной академии Драгутин был назначен на должность в Генеральном штабе, говорит о его высокой репутации в глазах воинского начальства. Дмитриевич был словно создан для мира политических интриг. Чрезвычайно скрытный, глубоко преданный своему военному и политическому призванию, безжалостный в методах борьбы и хладнокровный в моменты опасности, он не был из тех, кто способен стать вождем массового народного движения. Однако Апис был щедро одарен способностью – действуя в герметичной сфере малых групп и нелегальных политических группировок – искать и находить последователей, внушать им чувство собственной значимости, заглушать сомнения и побуждать к рискованным действиям[31]. Один из членов его группы называл Аписа «таинственной силой, которой я вверял себя, хотя мой рассудок не находил этому никаких оснований». Другой участник цареубийства затруднялся назвать источник влияния на него Аписа: кажется, ни его интеллект, ни красноречие, ни сила убеждений не могли быть исчерпывающим объяснением. «И все же Апис был единственным, кто одним своим присутствием мог направить мои мысли в нужное русло и несколькими словами, произнесенными в обычной манере, мог сделать из меня покорного исполнителя своей воли»[32]. Мир, где Апис проявлял свои дарования, был исключительно мужским. В его взрослой жизни присутствие женщин было незначительным; он никогда не проявлял к ним романтического интереса. Естественной средой обитания и местом осуществления его политических интриг была для Аписа чисто мужская, наполненная табачным дымом атмосфера белградских кофеен – пространство одновременно частное и публичное, где гостей можно было разглядеть, но сложно было услышать. На одной из немногих сохранившихся фотографий изображен внушительный мужчина с пышными усами, интриган с двумя соратниками в характерно заговорщической позе.
Изначально Димитриевич планировал убийство королевской четы 11 сентября, на праздничном балу в честь дня рождения королевы в центре Белграда. Согласно плану, словно позаимствованному из романа Яна Флеминга, двум офицерам поручалось организовать нападение на Дунайскую электростанцию, снабжавшую электричеством Белград, тогда как третий должен был отключить меньшую станцию, обслуживавшую здание дворца, где намечались торжества. В наступившей темноте остальные заговорщики намеревались поджечь шторы, включить пожарную сигнализацию и ликвидировать короля и королеву, заставив их принять яд (этот способ был выбран, поскольку гостей должны были проверять на наличие у них огнестрельного оружия). Предварительно яд успешно опробовали на кошке, но во всем остальном хитроумный план оказался провален. Выяснилось, что электростанцию усиленно охраняют, а главное – королева отказалась присутствовать на балу, так что приготовления в любом случае были бы напрасными[33].
Невзирая на эту и другие неудачные попытки, заговорщики в течение следующих двух лет усиленно расширяли круг лиц, причастных к грядущему перевороту. Среди его сторонников оказались свыше сотни военных, в том числе много молодых офицеров. К концу 1901 года они наладили связи с гражданскими лидерами, среди
