меня так, я не маленький.
На автобусной остановке мы окончательно распрощались, по привычке хлопнув друг друга по рукам. Глубокой ночью, лёжа на чужой раскладушке в доме коллеги, я думала о своей недолгой, но такой непростой жизни и гадала какие сюрпризы злой рок ещё подготовил мне. Затем я вспомнила слова Макса и улыбнулась. Возможно, его детская влюблённость в меня, о которой я, итак, подозревала, стала единственным светлым пятном за последние дни. Надо бы прикупить ему какой-нибудь подарок перед тем, как я уеду из этого города навсегда.
Воскресенье прошло в трудах. Наступил дождливый понедельник. Я стояла на вокзале среди других пассажиров в ожидании рейсового автобуса. В сотый раз я обдумывала своё решение уехать и сомневалась правильно ли поступаю, понимая, что назад дороги нет. Всё, казалось, складывается удачно, как по маслу, будто сама судьба благосклонно подталкивает в спину, помогая мне. Начальник выдал хороший расчёт, декан в колледже быстро и без вопросов приняла заявление, билет на автобус был куплен за полчаса до отправления. Утро началось почти успешно. Только вот свербящие сердце переживания неизбежно сворачивали живот в тугой узел волнения. Это было естественно, когда впереди маячила абсолютная неизвестность.
Вскоре подали автобус, и я достала из кармана билет, чтобы предъявить водителю. Внезапно кто-то позвал меня по имени. Я обернулась и увидела бежащего ко мне Макса, растрёпанного и запыхавшегося. Мои брови поползли вверх, ведь вчера мы с ним долго говорили по телефону, и я просила его не пропускать школу, чтобы прийти проводить меня.
— Уф, еле успел. — тяжело дыша, произнёс мальчик.
— Макс! Не надо было сбегать с уроков, тебе попадёт. — обеспокоенно сказала я.
— Пустяки! Я должен был увидеть тебя и попрощаться.
— Автобус отправляется через три минуты. — услышали мы голос водителя.
— Мне пора. — я с грустью посмотрела на друга, потом вспомнила про приготовленный для него подарок и открыла рюкзак. — Вот держи. На память.
Я протянула Максу коричневый кожаный браслет, сплетённый вручную на подобие косы. Простой, символический презент, конечно, но лучше, чем ничего.
— Спасибо.
Мы крепко обнялись. Оказывается, так тяжело расставаться с человеком, к которому ты привязалась всей душой. Будто с ним остаётся часть тебя.
— Я буду скучать. — в глазах парнишки стояли слёзы.
— Я тоже.
Я зашла в транспорт и двери тут же со скрипящим звуком закрылись за мной. Сев на кресло у окна, я помахала рукой Максу. Он провожал автобус неотрывным скорбным взглядом, будто чувствуя, что разлука будет непростительно долгой, что надежда на встречу погибнет ещё до того, как обретёт силу.
Никто из нас ещё не знал, что скоро наши жизни разрушаться в одночасье, резко и безвозвратно.
3.
Дорога до самого крупного города нашего графства заняла почти два часа. Было послеобеденное время, когда я шла от автобусной станции мимо промышленного района. Колючий ветер дул прямо в лицо, развевая по воздуху едкие запахи от заводских труб. Дождь мелко моросил и не думал прекращаться. Я быстро перебирала ногами, торопясь успеть на трамвай. Облегченно вздохнула, как только он сразу подъехал и мне не пришлось мёрзнуть на остановке.
Я ехала навестить бабушку, которая жила в доме престарелых. Мы не виделись два года, что тяжким грузом висело на моей совести. Приют для стариков был государственным и пребывание там оплачивалось за счёт пенсии. Здание было старым, не раз ремонтированным, хотя внутри всё было обустроено вполне уютно и комфортно. Персонал за пожилыми ухаживал добросовестно. Они вызывали у меня сильное уважение, ведь не каждый добровольно согласится на такую работу.
Бабушку звали Илона и когда меня проводили в её палату, она сидела в кровати, листая какой-то журнал. На ней был серый халат и тапочки, седые волосы лохмато свисали вдоль щёк, тусклые глаза смотрели в никуда. Моё сердце горестно сжалось — как непоправимо безжалостны болезнь и время, за столь короткий период превращающие деятельного человека в старую развалину.
— Привет, ба. — негромко произнесла я.
Бабушка повернула голову в мою сторону и лицо её прояснилось. Беззубый рот растянулся в улыбке.
— Линда! — радостно воскликнула она.
Так звали мою мать. Моё сходство с ней ограничивалось только цветом глаз и волос. В остальном мама была красивее, ну или я так помнила.
— Как твои дела? Прости, что долго не навещала.
Перед тем как зайти к бабушке, работник дома престарелых сообщила мне, что её деменция прогрессирует не так быстро, но в половине случаев ощутимо влияет на сознание и память.
— Девочка моя, иди же обниму! — Илона протянула ко мне свои руки.
Я очутилась в тёплых и родных объятиях. Дыхание старости не было неприятным. Наоборот, несмотря на запах лекарств, оно навевало воспоминания о далёком и беззаботном детстве. Домашние кексы с изюмом, вязанные с любовью варежки и носочки на Рождество, разговоры по душам — всё это казалось сном из другой жизни. Как же всего этого не хватало моей израненной душе!
Я села на стул и ласково сжала в руке морщинистую ладонь.
— Красавица. — сказала бабушка, поглаживая меня по волосам.
— Как ты тут? Расскажи мне всё. — попросила я.
Илона начала говорить вполне ясно, я слушала не перебивая, думая, что её болезнь не такая явная, как мне сообщили. Но вскоре рассказ бабушки стал сбивчивым и путаным. Она добавляла бессмысленные слова и фразы, закончив монолог растерянным вопросом.
— А где мои ключи от машины? Мне надо съездить в магазин.
Она встала с кровати, рассеянно озираясь по сторонам. Я приобняла её и усадила обратно.
— Ба, не надо в магазин. Я уже всё купила.
— Славно, славно. Скоро придёт дочка из школы, мне надо будет её накормить. Она любит тосты с джемом. — бормотала бабушка, пока я поправляла подушки.
— Я всё сделаю.
После моих слов Илона будто успокоилась и замолчала. Мы сидели в тишине несколько минут, когда она вдруг неожиданно произнесла серьёзным тоном:
— Линда, ты не должна выходить замуж за Джима. Он не тот, кто тебе нужен.
Я поначалу опешила от этих спонтанных слов, гадая почему бабушка их сказала. Но после сразу вспомнила, что у неё была одна странная особенность — некоторые её высказывания были настолько правдивы, что попахивали экстрасенсорными способностями. И грудь тут же сдавила душевная боль, что была намного сильнее боли физической, через которую мне пришлось пройти. Я вспомнила, что только при живой матери отец никогда на поднимал рук, а выпивал очень редко.
— Да, это правда. — наконец обдумала я свой ответ. — Но тогда бы не родилась Анита.
— Кто такая Анита? — удивлённо спросила бабушка.
Я промолчала.
