— Это барон Лощинский, — зашептала она в самое ухо. — Богатый, интересный, не жадный. Ступай к нему и пококетничай.
Соня с недоумением смотрела на Фейгу.
— Зачем?
— Затем, что хватит сидеть на моей шее. Пококетничай, поулыбайся, дай потрогать за задницу. Он любит это.
Соня резко отодвинулась от сестры.
— С ума сошла! Он же противный!
Та перехватила ее за руку, крепко сжала кисть.
— Слушай, что я говорю. Отец умер, пора помогать семье. Пошла! — и резко подтолкнула в спину.
Сестры вернулись в гостиную, где находился барон. Соня остановилась напротив, уставилась на него нагло и с откровенной издевкой.
Тот отодвинул блюдечко, восторженно развел толстыми короткими ручками.
— Какая маленькая прелесть! — Он перевел взгляд на Фейгу. — Так это и есть ваша сестра, о которой говорят все соседи?
— Да, это моя сестра Шейндля, наша гордость, — кивнула Фейга.
— Сколько тебе лет, девочка? — спросил барон Соню.
— А сколько вам надо?
Гость расхохотался:
— Мне, детка, надо столько, чтобы ты была достаточно разумной и не задавала ненужных вопросов.
— Пан барон, — вмешалась Фейга, — девочка взрослеет не по дням, а по часам. И я гарантирую вам отсутствие всяких глупостей и бестактностей. — Повернувшись к сестре, она тихим жестким голосом велела: — Пригласи пана Лощинского в свою комнату и покажи, как хорошо ты играешь на фортепиано.
Соня молча развернулась и начала подниматься по лестнице. Барон поднялся с кресла и, получив одобрение Фейги, двинулся следом. Оглянувшись на сопящего и с трудом поднимающегося по крутым ступенькам немолодого господина. Соня тихо рассмеялась в ладошку.
В своей комнате девочка подошла к фортепиано, открыла крышку инструмента, уселась на стульчик и пробежалась пальчиками по клавишам. Барон остановился сзади, окинул взглядом изящную фигурку, перевел взгляд на ловко бегающие по клавишам тонкие пальцы. Провел ладонью по голове Сони, пробормотал:
— Какие пальчики! Их бы целовать, любить, кусать…
Девочка перестала играть, поднялась, растопырила пальцы перед лицом пана Лощинского.
— Пальчики у меня золотые, пан барон. Имейте это в виду.
— Имею, детка, — засопел тот, обхватил Соню за талию, стал страстно целовать ее руки, глаза, лицо. — Конечно имею! С ума сойду… Ничего не соображаю… Любимая, желанная…
Соня, со смехом отбиваясь, нащупала в боковом кармане его брюк цепочку, ловко оттянула кармашек и вытащила оттуда увесистые золотые часы. Быстро сунула их себе под юбку, резко оттолкнула барона:
— Что вы позволяете себе, пан барон!
— Деньги, золото, богатство… Требуй все, что захочешь, только позволь прикасаться к тебе, деточка, — продолжал бормотать тот, не в состоянии прийти в себя. — Не гони прочь, не отказывай! Ты не представляешь, какая ты восхитительная!..
— А что скажет ваша жена?
Барон оторопело уставился на нее:
— А почему она должна что-то говорить?
— Вы не любите ее?
— С чего ты взяла?
— Тискаете меня!.. Вам что, жены не хватает?
Пан Лощинский в крайнем смущении отступил на пару шагов, растерянно пожал пухлыми плечами:
— Жены, конечно, хватает. Но… ты такая молоденькая, восхитительная.
Соня подошла к нему:
— Тогда женитесь на мне. Вы мне нравитесь. Толстенький, богатенький, я люблю таких.
Она попыталась обнять барона, но он оттолкнул ее, суетливо полез во внутренний карман сюртука, достал мятую ассигнацию и протянул девочке.
— Купи себе вкусностей. Но только твой язычок должен быть за замком. Пусть все останется между нами.
И скатился вниз по ступенькам.
Соня постояла некоторое время в улыбчивой задумчивости, достала из-под юбки тяжеленные золотые часы, спрятала их за стопку нотных тетрадок. Села за фортепиано, взяла несколько аккордов и тут услышала шаги на лестнице — кто-то поднимался к ней наверх.
Это была Фейга. Она подошла к девочке сзади, некоторое время слушала музыку, затем изо всех сил ударила сестру по голове.
Соня вскочила, но все же удержалась на ногах, шагнула к старшей сестре, крепко сжав кулачки:
— Ненавижу тебя.
— Я тебя не меньше. Но учти, буду ломать, пока не сделаю послушную шлюшку, приносящую доход семье.
Внизу хлопнула входная дверь, и до слуха сестер донесся бодрый голос мачехи:
— Девочки, вы дома? Чем вы там занимаетесь?
— Разучиваем новый этюд на фортепиано! — весело ответила Фейга. — У вас к нам разговор, пани Евдокия?
— Не пани Евдокия, а мама. Спускайтесь, надо кое о чем посоветоваться.
Мачеха была слегка подшофе. Она сидела на стуле вытянув ноги и насмешливо смотрела на спускающихся по скрипучей лестнице девушек. На столе перед ней стояла бутылка вина и стакан.
Когда девушки послушно уселись за стол, Евдокия налила себе вина и сделала пару глотков.
— Первое: будете грызться как собаки, воспитывать начну я. И тебя, малая, и тебя, дылда.
Фейга дернулась было от оскорбительного обращения, но мачеха жестко взглянула на нее и кивнула на стул:
— Сидеть! И запомните, стервы, в доме должны быть любовь и порядок! — Она сделала еще глоток. — Теперь по делу. — Евдокия остановила глаза на старшей сестре. — Дом пани Елены наш. Деньги я уже внесла.
— Значит, пани Елена уехала? — тихо поинтересовалась Соня.
— Уедет. Завтра, — ответила Евдокия, продолжая смотреть на Фейгу. — Ты, Фейга, будешь вести этот дом. Это будет салон для избранного общества.
— Ни один уважаемый пан не пойдет в такую халупу. Дом надо привести в надлежащий вид, — возразила Фейга.
— Приведем. Но прежде надо привести в надлежащий вид тебя, милая. Подойди к зеркалу, глянь на себя: халда халдой! — Мачеха достала из ящика бюро пачку крупных купюр и положила на стол. — Хорошая одежда, вкусный парфюм, дорогие украшения — вот что должно отличать хозяйку салона от прочей публики!
— Я тоже буду при салоне? — спросила Соня.
— Ты будешь при муже, — посмотрела на нее мачеха. — Завтра нам нанесет визит пан Школьник с сыном, думаю, парень тебе понравится.
— Но мне только пятнадцать, — попыталась возразить Соня.
— Детка моя, тебе не «только» пятнадцать, а уже пятнадцать. А через месяц будет целых шестнадцать.
— Но, может, пусть Сура до замужества попрактикуется в салоне? Там будут интересные мужчины, — неуверенно заметила Фейга.
