Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Их укрепляют, защищая мой дом от непрошеных гостей, ржавая скоба и новенький блестящий висячий замок. Ворота старые и полупрогнившие, и, взбираясь на них сейчас, я опять невольно отламываю руками несколько щеп. Я чувствую себя беременной телкой, груженной свинцом. Каждый малейший звук расщепляющегося дерева болью отдается в ушах. В ту самую секунду, когда я думаю, что худшее уже позади, верхняя часть забора отламывается, и я лечу вместе с ней в сад. Проклятие! Если бы я протаранил чертовы ворота, сидя в фургоне с мороженым, грохота, наверное, и то было бы меньше.
Я вскакиваю на ноги и осматриваю окна соседских домов. Свет нигде не вспыхивает. Занавески не отодвигаются. Никого не интересует, что приключилось с парнем из четвертого дома.
Вот гады! Я так громко свалился с этого паршивого забора, что мог разбудить кого угодно, а мои соседи даже задницу не пожелали оторвать от кровати, чтобы хотя бы выглянуть из окна! Ведь все поняли, что ко мне кто-то пытается пробраться, но им на это плевать. Прямо как антилопам, которые стоят и смотрят на тигров, раздирающих на куски одну из них. Наверное, думают: пусть поднимается тот, у кого завтра выходной, а я продолжу спать. Гады!
Что ж, вот так устроен наш мир.
Я поднимаю портфель и иду к заднему окну, желая проверить, закрыто ли оно на задвижку. Закрыто. Открываю портфель, достаю двенадцатидюймовую металлическую линейку, которую брал с собой, просовываю ее под нижний брусок рамы и начинаю поднимать задвижку вверх. Все продолжают спать, и когда я открываю окно, и когда забираюсь через него в свою гостиную, и когда неуклюже падаю на пол, застеленный потертым старым ковром.
— Дряни! Черт! Черт, черт, черт! — бормочу я, страстно желая, чтобы запястье перестало дергать. — Черт!
Не знаю, почему я так продолжительно чертыхаюсь, но ругательства как будто немного помогают утихомирить боль. Они действуют на мое тело подобно какому-то натуральному болеутоляющему.
— Дерьмо собачье, ублюдок, подонок, сукин сын!
Конечно, при серьезных повреждениях, например, когда в тебя всадили пулю или если тебе сломали шею, подобные трюки бесполезны, но царапины, вывихи, растяжения и подобные мелочи действительно от ругательств болят меньше.
— О-о-о чер-р-рт! — протягиваю я, внезапно сознавая, что, шлепнувшись на пол, скорее всего раздавил сигареты в кармане. — О-о-о чер-р-р-рт! — бормочу я, в который раз пуская в ход это многофункциональное слово.
Я с трудом поднимаюсь на ноги, закрываю окно и иду в центр комнаты, на ходу швыряя портфель в обшарпанное кресло. Как только я склоняюсь над видаком, совершенно неожиданно вспыхивает свет, и кто-то кричит:
— Ублюдок!
Меня обдает волной страха, и мое сердце подпрыгивает к горлу.
— Черт!!! — произношу я.
— Ах ты, мразь! — орет на меня женский голос. — Проклятая мразь!
— Что? — отвечаю я, принимая прекрасно отработанную с годами оборонную позицию.
— Где, твою мать, тебя носило?
— Что ты делаешь в моем доме? — спрашиваю я гораздо более тихо.
— Жду тебя, недоделок! Где ты шлялся?
— Разве мы договаривались сегодня встретиться?
— Не прикидывайся идиотом, скотина! В восемь вечера у меня уже был готов ужин!
— Послушай, я кое-чем занимался. Кое-чем очень важным.
Мэл таращится на меня, вероятно, готовясь проорать, что не позволит обвести себя вокруг пальца.
— Важным? Неужели настолько важным, что ты оставил меня одну в день рождения?
День рождения? О черт! А я ведь помнил, что зачем-то должен был зайти к ней сегодня вечером, постоянно помнил! То есть вчера вечером.
— Понимаешь, мне следовало выполнить кое-какую работу. За приличные деньги. И именно сегодня вечером.
— Сыграть с кем-то чертову партию в бильярд?
— Да нет же.
— А в портфельчике у тебя что? Носишь в нем кий, так понимать? — спрашивает она, указывая на портфель в кресле.
— Да?
Я произношу свое «да» с вопросительной интонацией, стараясь таким образом сбить Мэл с толку, но внутреннее чутье подсказывает мне, что влип я по уши.
— Один вечер! Ты не мог подарить мне один-единственный вечер!
— Послушай, это ужасно, но я совсем забыл о твоем дне рождения.
Моя любимая отговорка, я с удовольствием пользуюсь ею с детских лет. Где домашнее задание? Я забыл. Почему ты не явился? Забыл. Как ты посмел переспать с моей сестрой? Я забыл.
Признаться честно, на людей эта отговорка не действует (они воспринимают мое «я забыл» как «мне на все наплевать»), но она всегда первой приходит мне на ум.
— Я забыл.
— Он забыл! Не вешай мне лапшу на уши! Единственное, что ты забыл, так это свои чертовы ключи в моей квартире! — кричит Мэл, запуская в меня связку и промазывая. Ох уж эти женщины! С метанием у них всегда плоховато. — Поэтому-то ты и полез в дом через окно! Не захотел прийти ко мне за ними, я правильно угадала?
Должен признать, она абсолютно права, но я не намереваюсь произносить это вслух. По крайней мере до тех пор, пока ее страсти не улягутся.
— Неправильно.
— По-моему, мне стоит проверить, все ли у меня в порядке с головой. Ни одна другая дурочка не стала бы полночи ждать такое ничтожество! А я делаю это вновь и вновь! Я просто ненормальная, раз позволяю тебе так над собой издеваться.
— Перестань, Мэл. Только себя ни в чем не вини.
Конечно, я мог бы ответить и что-нибудь более умное, но, понимаете, после нескольких кружек пива голова плохо работает.
Я не видел всего этого до тех пор, пока Мэл не начала хватать одно за другим и швырять в меня, опять промахиваясь, но на сей раз буквально на несколько сантиметров. Цыпленка, рулеты, бобы, морковь, картошку и подливку — все холодное, в мисках, накрытое фольгой. По-видимому, она притащила всю эту снедь аж из своей квартиры. А для чего, Господи Боже ты мой? С какой целью? Собиралась впихнуть все это в меня? Чего только бабы не выдумают!
За моей спиной о стену ударяется очередная чашка, и все вокруг покрывается осколками, кусками мяса и какими-то овощами.
— Что, черт возьми, ты вытворяешь? С ума сошла, что ли?
— Да, да! Я сошла с ума, чокнулась, свихнулась и больше не собираюсь терпеть подобные унижения!
— Проваливай из моего дома, истеричка, пока весь его не разгромила!
— Я тебе покажу истеричку! — орет Мэл, вцепляясь руками в мой столик.
— Только попробуй! — реву я, вскакивая и подлетая к ней прежде, чем она успевает расколошматить стол об пол. — Пусти! Пусти, я тебе говорю!
Я отдираю ее руки от столешницы.
— Подонок! — верещит она, сопротивляясь.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
