приходилось сворачиваться едва ли не калачиком. Когда ночевал дома, конечно. Лежал, вдыхая ее запах, всегда разный, но неуловимо родной и сходил с ума. Раз за разом.
— Располагайся. Спокойной ночи. — Тут же вышел. Прикрыл дверь.
В шкафу не было места даже для меня одного, куда уж двоим. Прислушался: изнутри на двери я когда-то заботливо приделал щеколду. Не услышал знакомого скрипа и задумался. Вспомнил про подушку и одеяло. Чертыхнулся. Хотел вернуться обратно, но не рискнул.
Побродил по комнате, словно слепой, хватаясь за разные предметы и перебирая их пальцами. Стянул футболку, кинул на пол и без сил упал на кушетку. Ничего не меняется, Ван. Ничего не меняется.
Рут Стоун
День кончался и эйфория вместе с ним. Как на улицы Сити постепенно опускалась темнота, так же она окутывала и мои мысли. Куда мы идем? Что будем делать дальше? Могу ли я доверять человеку, который рядом?
Когда детектив привел меня на слабо освещенную улочку и начал поспешно копаться в замке, больше всего я напоминала себе лист молодого дерева в заброшенном саду: зеленая, неопытная, я дрожала на ветру и была до дыр поедена червяками сомнений. Дверь, над которой едва читалась надпись странной вывески из двух фамилий, с протяжным скрипом открылась, и я в очередной раз задумалась о побеге. Но куда?
Прижала сумку к груди, памятуя, что в ней не только новое платье, но и пистолет. Пусть и выглядит как игрушка, но Ван сильно занервничал, когда его увидел. Однако все оказалось не так страшно. Даже хихикнула нервно, осмотревшись. Ну точно медведь, большой плюшевый. И берлога у него медвежья.
Как он только помещается в шкаф, который гордо зовет «спальней»? Пополам складывается, что ли? Непонятно.
[1] Слова песни «Je t’aime» (исп. Lara Fabian)
004 Глава третья
Рут Стоун
Мне снился туман. Я бреду сквозь него, с усилием передвигая босыми ногами, и он то рассеивается, показывая странные картинки: чужие места, незнакомых людей, то снова обволакивает теплым пыльным покрывалом.
Лица. Руки. Машины. Улыбка на морщинистом лице. Какие-то украшения. Светский прием. Жужжание лживых комплиментов вокруг.
Казалось, я абсолютно равнодушна. Меня не трогают видения. Не бередят душу, не вызывают лишние эмоции. Я спокойна. Была. Пока звонкий голос не окликнул меня.
— Крошка…
Вздрогнула и обернулась. Чтобы увидеть, как туман в очередной раз расступается и открывает мне парня с зелеными, как логотип Lacoste, глазами. Его пальцы скользят по гитарным струнам, высекая резкий, протяжный звук. Покрашенные черным лаком длинные ногти заменяют медиатор. Светлые пряди падают на лоб, прилипают к нему. Крупные капли — пот, вода? — струятся по ним и падают под ноги.
Гитарный звук мечется под светом прожектора. Для меня он — как вой на луну. Ему хочется вторить, подвывать, призывая в свидетели ночь. Становясь частью группы, стаи, чего-то большего. Мое тело дрожит, отвечая на этот зов. И я делаю шаг навстречу.
"Flashlight reveries caught in the headlights of a truck' [1]
Токсичность нашего города… Слова отзываются в душе смесью восхищения и щемящей жалости. Ему плохо. Одиноко. Его мир совсем не светлый. Он состоит из темноты и запаха крови. Его Сити полон опасности, желания уничтожить других и себя. И я хочу быть ближе. Хочу посмотреть его глазами. Зелеными-зелеными глазами. Прикоснуться.
— Тебе будет хорошо, Крошка…
Вздрогнула и проснулась.
Ван Хэвен
Услышал возню за дверью и сообразил, что малышка проснулась. Бросил взгляд на визор — шесть утра, что-то рановато для избалованной дочки платинового магната. Может ворочается во сне?
Но нет, скрипнула задвижка (значит, все-таки опасалась!), и тут я чертыхнулся, соображая: что не так. Окинул взглядом комнату и моментально сорвался с кушетки в сторону стола. Где в общей куче нашел искомое. Натягивал несвежую майку и одновременно молился всем богам, чтобы темнота прикрыла спину. Фух. Это ж надо!
— Д-доброе утро. — Голос за спиной слегка неуверенный.
— Доброе! — Поворачиваюсь и давлю на лицо самую благожелательную из возможных улыбок. — Как спалось? Что снилось?
— Н-нормально. — По глазам вижу, что-то интересное. Но на лице сомнения: стоит ли рассказывать.
Ничего-ничего, сейчас разговорим. Скрытность — всего лишь защитная реакция. Естественная, так доктор сказал.
Вчера я дождался, пока девушка заснет и тщательно изучил папку, которую доктор получил от отца жертвы. Рут Стоун. Ей было всего пятнадцать лет. Пятнадцать! Намного моложе…эм… нового тела, совсем ребенок еще. Волосы темные, не такие короткие, как теперь. Лицо…
Девочка на фото была некрасива. Да, ухожена, избалована, но отчаянно некрасива. Крупные черты лица — папин подбородок с ямкой, широкий нос, высокий лоб, — все то, что украшает мужчину, делая его брутальнее и мужественнее, на лице девушки смотрится ужасно. Не потому ли глаза на фото печальные?
Подозреваю, девчушка ненавидела отражение в зеркале и не могла дождаться шестнадцатилетия, чтобы лечь под нож хирургов. Поэтому-то ее новая внешность сейчас не вызвала нарекания, скорее наоборот? Весь день Рут наслаждалась моим вниманием, отражением в витринах, чужими жадными взглядами. Кажется, теперь знаю, как строить линию поведения, чтобы заслужить ее доверие.
В остальных бумагах ни малейшей зацепки. Место, где ее нашли — чистое. Ну, то есть… относительно улик, я имею в виду. Какой-то мусорный тупичок между зданий с разболтанным утилизатором. Влажные следы бытовых отходов, ничем не приметные задворки Окраины. Некрасивая смерть для богатой наследницы.
Отчет патологоанатома — не короткая выписка, а полная копия протокола вскрытия, между прочим, в обход правил. Не удивлен. Морщусь, пытаясь найти в сухих строчках знакомые по смыслу слова. «При осмотре груди, живота, спины, верхних и нижних конечностей… особенностей не обнаружено». Угу. Рубцов нет. Следов нет. «Заднепроходное отверстие сомкнуто, кожа вокруг него чистая». «Слизистая оболочка входа во влагалище без повреждений».
Так. Теперь по делу. Девственная плева дефлорирована. На руках и ногах синяки. На ребрах линии перелома. Кости скелета повреждены. Причиной смерти стал перелом основания черепа. Заключение. Выводы.
Девочку очевидно не насиловали, секс был добровольный. Эксперты по миллиметру изучили тупичок, утверждают, что крови там не было (ну, то есть была, и старая, и совсем свежая, но принадлежала не жертве). Откуда тогда столько травм? Девочку словно забили ногами, причем не здесь, а труп перенесли и выкинули.
Тру переносицу пальцами: «Что это мне дает»?
Ну, во-первых, смысла возвращаться в то место нет совершенно. Нового мы там ничего не найдем, тупичок этот Рут очевидно не вспомнит, а вот привлечь излишнее внимание можем. Лучше покататься по округе — далеко ее унести не могли.
В отчете ни слова об украшениях, визоре
