пустых грядок, над которыми сиротливо качалось пугало. Подойдя ближе, Портнов с ужасом осознал, что на наспех сколоченной крестовине колыхалось молочно-белое свадебное платье – то самое, в котором Чубакина преследовала Воронову в бутике. Расшитое мелкими стразами, с розовым подъюбником, оно напоминало яблоневый цвет или пирожное «Яблонька» из кондитерской, куда Портнов ходил с бабушкой. «И снова старое свадебное платье», – подумал сыщик. Когда он фотографировал пугало, налетел ветер и взметнул с опавшими листьями всполохи пыльной органзы, под которыми оказалась роскошная добротная коробка из обувного отдела бутика Petit Trianon. Портнов приподнял крышку – под ней сиротливо жались друг к другу экстравагантные сатиновые лодочки цвета «Зеленое яблоко» от Jimmy Choo.
Глядя на это отвергнутое великолепие, Портнов вспомнил, как учителя в школе пугали его, что, не выучив математику или русский язык, «будешь яблоками торговать». «Что ж, – подумал он, вспомнив стопку грамот за олимпиады, которые мама до сих пор хранила в его комнате, – надо было выбирать яблоки. Сейчас бы сажал на грядках лодочки Jimmy Choo».
Дальше до горизонта простирался убранный яблоневый сад, в глубине которого Игорь увидел беседку с одноногим столиком. На нем стояли винтажная тарелка с куском воздушной шарлотки, бутыль и пивные бокалы с сидром, ноутбук с поисковой страницей картинок в «Яндексе». Жуткий коллаж из слитых кем-то в Сеть фотографий убитой Вороновой. «Вот уж действительно натюрморт», – пробормотал Портнов и, делая снимок, едва не выронил телефон от недовольного отклика:
– Эй!
Обернувшись, он увидел Чубакину в черных резиновых сапогах, джинсах и серебристой парке оверсайз с просторным капюшоном. Девушка недвусмысленно направляла на Портнова зажатые в руках шампуры.
– Софья Сергеевна, я здесь, чтобы поговорить с вами о смерти Ольги Вороновой. – Портнов сохранял спокойствие. – Вижу, новость об этом вы прочли.
– И отмечаю. – Чубакина опустила шампуры и равнодушно двинулась вглубь сада, бросив через плечо: – Сидр захвати.
Там, где деревья приближались к забору, стояли большие садовые качели и мангал с прогоревшими углями, на котором жарилось мясо. От стоявшей на земле миски со свининой остро пахло маринадом, рецепт которого Портнов помнил из своего дачного детства – соль, перец и лук.
Чубакина начала насаживать мясо на шампуры. Ее комично сосредоточенное лицо показалось Портнову забавным: так серьезно рисуют дети. В обрамлении пушистых светло-русых волос широкие скулы смотрелись мягче. Глубоко посаженные глаза, оказалось, имели серо-синий цвет. Девушка казалась хрупкой даже в напоминавшей по крою скафандр парке и рыбацких сапогах.
– Софья Сергеевна, – голос Портнова звучал мягко, – сотрудники свадебного бутика Petit Trianon рассказали о вашей драке с Вороновой полгода назад. Я бы хотел знать вашу версию того, что произошло.
– Тогда помогайте. – Чубакина уверенно протянула Портнову шампур. – У меня живут старики из дачного поселка. В их доме с сентября холодно. А в московскую квартиру зять со второй женой не пускают. Так что жарим много. Но вообще вы зря приехали. Я ни при чем.
– Что вы делали позавчера, с двух до четырех ночи?
– Яблочный пирог для утреннего поста. – Она вынула из кармана айфон и открыла галерею. – Есть еще снимки на профессиональный фотоаппарат и видеокамеру. Можете проверить время и дату.
– Мне нужно будет взять аппаратуру, чтобы с ней поработали наши эксперты. А пока давайте вернемся к вашей ссоре с Вороновой. Вы были знакомы до встречи в магазине?
– Нет, конечно! Таких фиф в моем окружении нет. Да и в магазине я ее раньше не видела. Хотя приезжала выбирать и мерить платье. Но похудела из-за всех этих предсвадебных нервов, и пришлось оставить его в бутике опять. А за неделю до свадьбы, на финальной примерке, обнаружила жениха пялящимся на полуголую фифу у зеркала в примерочной.
– А вам не кажется, что на красивую девушку в корсете любой бы смотрел?
– А вам не кажется, что от этого не легче?
– Простите. Мне кажется, от этого тоже вряд ли легче, но Воронова таким образом вынуждала мужчин покупать белье подругам. Она не знала, что вы примеряете платье.
– То есть мне разбили сердце по ошибке? – Чубакина отошла к мангалу, чтобы Портнов не видел ее лица.
– Вы знаете, что Дарий Губарев на днях женился?
– Да.
– Вы ненавидели Воронову за это?
– Да. А как еще?
– Из-за свадьбы Губарева это чувство нахлынуло с новой силой?
– Вместе с благодарностью. И жалостью.
– Неожиданно.
– Мне в жизни пришлось всего добиваться самой. Я знаю, как это тяжело. Поэтому хотела сделать для Дария то, чего никто не делал для меня. Помочь бескорыстно. Он мечтал масштабировать бизнес и построить новый коворкинг для айтишников в Подмосковье. Я собиралась отдать ему часть земли, вложиться в строительство. Думала, назовем этот… Простите, я коворкинг-то едва выговорила.
– Я тоже. – Портнов улыбнулся.
– Ну вот это место… как-нибудь с Apple, ведь вокруг яблоневый сад. А потом мой жених пустил слюну при виде первой же полуголой девицы, пока я мерила свадебное платье, и пришлось отменить визит к нотариусу. Так что все, ради чего я так много трудилась, осталось при мне.
Она горько усмехнулась:
– Спасибо Вороновой!
– Тогда почему вам ее жалко?
– Потому что после расставания с Дарием я стала следить за ней. Хотела понять, что в этой женщине такого особенного. Разгадать секрет ее привлекательности, чтобы больше не страдать. И потом… Мне почему-то было проще таскаться где-то по центру Москвы, чем быть здесь. Я год выращивала арку из плетущихся роз, чтобы расписаться. Реставрировала для свадебных фотосессий садовую мебель…
Она сняла шашлык с мангала и включила гирлянды, обвивавшие шиповник, рябину и боярышник. Старые кустарники образовали нишу, которую Портнов не заметил. Теплый желтый свет фонариков на гирляндах и огоньки рождественских искорок «росы» падали на старый обеденный стол и склонившуюся над ним Софью с выбившейся из-под капюшона прядью легких волос.
– Как долго это продолжалось?..
– Вы хотите сказать, «преследование»? Наверное, недели три. Август, когда должна была быть свадьба. Меня очень крыло. И неделя в сентябре.
– Ольга встречалась с Дарием?
– Нет. Хотя он пытался караулить ее у бутика. – Она расставила на столе тарелки, открыла соусницу с ткемали и рубленой зеленью. – Но мужчина у Вороновой был. Точнее, любимый человек. Они виделись в пиццерии у ее дома иногда. И ходили в кино на детективы пару раз.
– Можете описать этого человека?
– У меня плохая память на лица. Да он неприметный какой-то. Все время темные очки, мешковатая куртка, капюшон. Дерганый какой-то. И еще он никогда не смотрел на Воронову. Она как будто всегда безуспешно ловила его взгляд. Знаете, с ее стороны это был настоящий интерес, необычная даже для нее теплота.
– Вам показалось, – голос Портнова стал мягче, – что в этом ее секрет? В доброжелательном отношении к людям?
– При этом не привязываясь к ним. Мне вообще показалось, что из всех знакомых по-настоящему привязана она была только к этому человеку. Хотя у нее
