что в завершение юбилейных гетевских торжеств, проходивших в родном городе Гете, на исторической площади старого Франкфурта, Ремерберг, должен исполняться так называемый «Urgotz», первая, юношеская редакция знаменитой драмы Гете, он не замедлил выехать на это представление. И посвятил увиденному большую статью – «„Гёц“ на площади». Знакомясь с этой статьей, читатель, естественно, обратит внимание, что, наслаждаясь развернувшимся зрелищем и размышляя об увиденном, Луначарский все время возвращается мыслью к тому, как этот опыт может быть применен на родине, какие благодатные возможности открываются для подобных представлений у нас в стране:
«Высокое искусство наших режиссеров и артистов и единственное в мире соединение умения постановщиков подыскивать массовый типаж и умения этого сценически как бы сырого материала необыкновенно чутко входить в свою роль – все это обеспечило бы у нас за историческим театром на исторических площадях большой, может быть, европейский успех».
В ряду массовых театрализованных представлений и празднеств, организация которых в СССР принимает с каждым годом все большие масштабы, устройство ночных спектаклей у исторических зданий, о чем писал Луначарский четыре с половиной десятилетия назад, носит еще единичный, зачаточный характер. Давние суждения Луначарского об этом, так же как и о других видах «театра десятков тысяч участников и зрителей», сохраняют свою жизненную силу и продолжают звучать воодушевляющим призывом к реальному творческому деянию.
Это, впрочем, может быть отнесено ко всем его высказываниям на эти темы. Во всей щедрости и широте своих эстетических воззрений, во всей глубине проникновения в тончайшие свойства художественно-образной природы и социально-общественной функции массовых революционных празднеств и театрализованных представлений делился Луначарский мыслями о возможностях и средствах выразительности этих действ. И нет сомнения, что, собранные воедино, они помогут всем, кто посвящает этому свой труд и вдохновение, воплотить в живой действительности его бесконечно увлекательные и плодотворные «театральные мечтания».
2
Литературное наследие А. В. Луначарского огромно и значительно. Достаточно сказать, что далеко не полный библиографический указатель, изданный к столетию со дня его рождения, насчитывает свыше 4000 названий книг, статей и выступлений, в том числе до двух тысяч, касающихся вопросов культуры, литературы, искусства. Некоторые из его трудов и высказываний, затрагивающих те или иные области искусства, сгруппированы в специальных сборниках, позволяющих с наибольшей полнотой представить его взгляды на их проблематику. Таковы вышедшие уже после кончины Луначарского сборники «Статьи о литературе», «Статьи о советской литературе», «Русская литература», «Классики русской литературы», «Статьи об искусстве», двухтомник «О театре и драматургии», двухтомник «Об изобразительном искусстве», «В мире музыки», «О кино», «Статьи об эстетике» и др.
Во вступлении к сборнику «А. В. Луначарский о театре и драматургии» А. И. Дейч приводит его признание: «Как хочется оставить молодому поколению мои, в сущности очень большие, знания в области мировой культуры, искусства, как-то собрать их!..» Собрано еще не все. Общественный отклик на издания, в большей или меньшей мере осуществляющие это пожелание Луначарского, огромный культурный, творческий заряд, который сохраняют по сей день его высказывания применительно буквально к каждой области искусства, убеждают в нужности и важности продолжения начатой работы, завершить которую ему самому не довелось.
Обложка по рисунку И. И. Нивинского. «Речь Луначарского на открытии Петроградских свободных художественных мастерских». 1918 г.
Эту цель преследует и настоящее издание, посвященное суждениям Луначарского о таких массовых видах искусства, как театрализованные празднества и представления, так называемые «малые формы» театра, эстрада, цирк. Высказывания Луначарского на эти темы можно, правда, частично встретить в ряде названных сборников, но они там носят, как правило, эпизодический характер, разрозненны, случайны и далеко не полны. К тому же, возможно в силу специфической обусловленности тематики и некоторой ее недооценки, ряд его статей, рецензий и выступлений, посвященных этим вопросам, оказался затерян на страницах давних периодических изданий или ожидает публикации в глуби архивных фондов. А нужда в их объединении и систематизации уже давно назрела.
Попытке реализовать эту задачу, подсказанную самим Луначарским, в отношении такой существенной, приобретающей все большее значение проблематики, какая заключена в самой идее массовых революционных празднеств и театрализованных представлений под открытым небом и в многолюдных помещениях, отдан первый раздел настоящей книги. Не меньший принципиальный и методически-творческий интерес должна представить, думается, и популяризация собранных в один массив его суждений по вопросам цирка и так называемых малых («мелких», как порой писали) форм театра, эстрады. Недаром так горячо, настойчиво и убежденно возражал Луначарский против и поныне не до конца преодоленной недооценки огромной силы воздействия и общественно-художественного потенциала этих популярнейших видов искусства, «большого искусства малых форм», по его крылатому выражению.
«Очень часто в кругах культурных коммунистов встречаем мы ту же неправильную оценку искусства, которой заражена и мещанская интеллигенция. Если вы скажете, что нужно развить и распространить в народе художественный лубок, – то вам скажут: „Как, вы лубочное противопоставляете художественному?“ И человек, произносящий этот буржуазный трафарет, воображает, что говорит от высокого вкуса… Если вы будете говорить о мелодраме, о театре-варьете, о цирке – вы рискуете натолкнуться на презрительную гримасу. Ведь это искусство для Ванек! Это – то, чем буржуазия кормила малых сих. Это, так сказать, искусство третьего сорта, махорочное, маргариновое, даже развращающее народ… Надо суметь радикальнейшим образом покончить с этой пошлой точкой зрения», – с такого призыва он начинал одно из первых своих выступлений о задачах обновленного цирка. И на том же втором году революции, вновь осуждая отношение к подобным жанрам как к зрелищам «самого низкого пошиба», звал к поддержке и развитию жизнетворческих возможностей, какие в них заложены: «Вместо того, чтобы морщить нос и отворачиваться, серьезным людям следовало бы поставить себе вопрос – что, собственно, привлекает толпу к этим зрелищам, и, может быть, произвести эксперимент, а именно, устранив невыносимую пошлятину из всех этих форм искусства „для народа“, постараться оставить то, что с пошлостью ничего общего не имеет, но, пожалуй, претит так называемому утонченному вкусу…»12.
Возражая против противопоставления «высоких» искусств – «низким» и считая несерьезными предположения, что варьете может быть успешно заменено классической оперой, а цирк – драматическим театром, Луначарский предупреждал, что отнюдь не собирается в противовес такому взгляду утверждать, что варьете выше оперы, а цирк – театра, но при этом делал примечательную оговорку: в распоряжении того, кто взялся бы отстаивать подобный парадоксальный взгляд, «имеются весьма веские аргументы». Противопоставления бессмысленны. Каждому виду искусства в культурном арсенале человечества может и должно найтись свое время и место. Одним – большее, другим – меньшее, но свое.
Таково искусство цирка, охарактеризованное Луначарским как «академия физической красоты и
