– Всё для моей дамы сердца. Ты помнишь нашу песню? – интересуюсь, предлагая девушке локоть, и она хватается за него. «Песня» – это кодовое слово, чтобы не использовать «сценарий».
– Да. Я чуть ли не каждое слово выучила и нечаянно сболтнула Трейси, моей лучшей подруге, что у меня есть ты. Боже, я такая болтушка. Надо бы язык себе отрезать. Теперь она тоже хочет увидеть тебя. Она умоляет меня притащить тебя в бар в понедельник. Мы обычно туда ходим каждый вечер, но я не появлялась там, с тех пор как рассталась с Лью. Не хотела его видеть, да и больно было. Трейс уверена в том, что Лью будет кипеть от злости и точно не упустит шанса тебя уязвить. Но не волнуйся, я не собираюсь продлевать нашу «песню», поэтому сказала ей, что ты много работаешь и тебе некогда отвлекаться на глупости, – тараторит шёпотом Стеф, нажимая на кнопку пульта автоматического открывания дверей, висящего на связке с ключами.
– Я и не волнуюсь. Вряд ли мне понадобится приходить в бар. Мы идеально споём с тобой сегодня. К тому же я привык к подобному обществу и часто появлялся в нём, так что меня не смутить. Ты родителям сообщила обо мне?
– Да, как мы и обсуждали. Сегодня утром. Чтобы у них не было причин нам отказать. Может быть, тоже сказала немного лишнего. Когда волнуюсь всегда несу всё подряд. А вот и дом, родные пенаты. Они приветствуют тебя, – хмыкая, Стеф показывает кивком головы вперёд, и я поворачиваю голову. Хотя пока мы шли по дорожке я уже многое отметил. Богатством здесь пропиталось всё. Начиная, от ровно подстриженной лужайки и заканчивая огромным особняком в псевдоготическом стиле, что довольно сильно отличается от обычных предпочтений американцев.
– Давно вы здесь живёте?
– Да. Этот особняк принадлежал ещё моей прабабушке. Она уроженка Германии, и когда её семья приобрела землю, она захотела, чтобы часть её воспоминаний жила и здесь. Дом просто ужасно вычурный, и мама постоянно хочет его переделать, но папа не даёт, чтит корни. Да и бабушка с дедушкой тоже запрещают. Этот дом всегда навевал на меня какой-то страх, хотя он светлый, а не тёмный, но эти пики и горгульи… брр-р-р, – Стеф передёргивает плечами.
До нас доносится классическая музыка, как предполагаю, исполняемая размещённым на заднем дворе в шатрах оркестром. Стеф предоставила мне точный план этого места и сценарий того, как будет праздноваться годовщина свадьбы её родителей. Приглашён оркестр, самые близкие люди, а это двести человек, и несколько вариантов блюд. Но, согласно нашему плану, я не останусь до горячего. Всё будет просто. Я наперёд знаю, как пойдёт дело.
– Не переживай, ты им понравишься. Мои родители весьма дружелюбные, – заверяет меня Стеф, пока мы поднимаемся по широкой лестнице к главному входу.
– Ошибаешься, дорогая. Родители не могут быть дружелюбно настроены к мужчине, желающему забраться в трусики их единственной дочери. Так что не принимай близко к сердцу всё, что услышишь. – Похлопываю её по руке в знак поддержки, а девушка прыскает от смеха.
– Я обожаю тебя, Ди. Мне нравится обсуждать с тобой мои трусики, зная, что они тебя абсолютно не интересуют.
– Только это тайна, малышка. Тише, у стен есть уши, – подмигивая Стеф, открываю для неё дверь и пропускаю девушку вперёд под её звонкий смех.
Едва мы оказываемся в холе, то я с жадностью оглядываюсь. Обожаю подобные дизайны интерьера. Всё имеет свою историю. Антиквариат, позолоченные канделябры и таинственная атмосфера, нарушаемая смехом и разговорами извне. Хотя здесь их не так сильно слышно, но всё же… прекрасно.
– Нравится? Неужели, нравится? Не говори, что тебе может нравиться эта вычурность и мрачность.
Растягиваю губы в широкой улыбке, а Стеф снова смеётся, хватая меня под руку.
– Я думала ты современный, а оказывается, у тебя очень неравнодушная к старине душа, желающая жить в семнадцатом веке и завоёвывать новые замки.
– На самом деле всё намного проще. Я питаю свою фантазию и учусь каждый день быть американцем, так что обычно мне нравится всё и всегда. Я непривередливый малый, поэтому легко могу приспособиться и к такой роскошной обстановке, и к дешёвому мотелю. Тем более…
– Стефания!
И я, и Стеф дёргаемся от пронзительно грубого мужского голоса, доносящегося откуда-то сбоку. По моей спине моментально бегут мурашки предвкушения. Для меня это нормально. Всегда, начиная новый заказ, я возбуждаюсь эмоционально, и это зачастую приводит потом к необходимости восстановления душевного равновесия, как меня учил психотерапевт. Я интроверт и экстраверт одновременно.
– Дуглас! Не думала, что ты приедешь. Мама говорила, что ты где-то в Бразилии по работе.
Стеф отпускает мою руку и делает шаг вперёд, а я слежу за её передвижениями, пока не наталкиваюсь взглядом на пару начищенных туфель и чёрные брюки.
– Я уже вернулся и вряд ли пропустил бы такой значимый для моих крёстных день. Ты опоздала. Все близкие собрались ещё полчаса назад. Это не делает тебя хорошей дочерью…
– А твои нравоучения не делают тебя, вообще, хорошим человеком. Я задержалась. Имею право. Я же девочка, в конце концов! Вот нужно было тебе испортить настроение, лучше бы в Бразилии остался!
Мой взгляд быстро поднимается по высокому, мощному и сильному телу, облачённому в самый потрясающий костюм-четвёрку из всех, что я видел в своей жизни. В нём нет ничего такого оригинального или яркого. Он чёрный. Всё чёрное, кроме белоснежной рубашки, но как костюм сидит на этом мужчине… Боже мой…
Меня словно ударяют под дых, когда я впиваюсь взглядом в пухлую нижнюю губу, в резкие черты лица и перехожу к ледяным серо-голубым глазам. Они полны холода, прищурены и предупреждают о том, что лучше к этому человеку не приближаться без весомой причины и то, для него это будет пылью. Всё пыль, кроме него. Этот мужчина адски сексуален и красив. Нет, вряд ли другие поняли бы эту красоту, но это мой типаж. Мой чёртов типаж, который я всегда мечтал встретить в своей жизни, как и влюбиться в реального мужчину, наделённого проклятой внешностью хищного зверя. И вот он передо мной во всей красе. Натурал. Я зуб даю за то, что он натурал и предпочитает исключительно отполированных моделей.
Повисает пауза. Он замечает меня так же моментально, как и моё сердце начинает биться быстрее. Нет, он гипнотизирует. Подавляет. Пытается на колени опустить взглядом своих пронзительных глаз, и всё моё тело теперь покрывается мурашками от холода, а член вспоминает, для чего он на самом деле нужен. Нет, не сейчас. Почему сейчас? Он натурал. А я не связываюсь с натуралами, да и, вообще, у меня отпуск. Я весь, по идее, в отпуске. Ещё рано. Ещё…
– Обслуживающий персонал должен был приехать за пять часов до начала банкета. Сейчас уже поздно. Ты уволен. Дверь за твоей спиной. Вряд ли компания, которая тебя прислала, будет рада нашей низкой оценке. Поэтому скройся с моих глаз, пока я лично не сообщил твоему работодателю о некомпетентности его сотрудника, – он с таким отвращением выплёвывает каждое слово, что я даже отшатываюсь, разочарованно поджимая губы. Да, это очень оскорбительно.
