метров по асфальту. Трамвай остановили, типа отцепили, и — что бы вы думали! — оказалось, что его зовут Налим. Станислав Налим. Но что из этого, если моя удочка оказалась сломанной, леска порвалась, мухи из коробочки повылетали — и карасей на ужин можно не ждать. Еще спасибо, в суд меня не потянули. В общем, с того времени, как я поймал Налима, я больше рыбной ловлей не занимаюсь, но поболтать с рыбаками люблю.
В этом году на отдыхе вышел я раз утром на речку, смотрю, сидит какой-то лысый. Три удочки запустил в воду и мечтательно смотрит в так называемую синюю даль. Посидели мы эдак с полчаса, я и говорю: вроде не клюет, уважаемый.
А он посмотрел на меня злобно и спрашивает:
— А что должно клевать?
— Как, что? Рыба.
— Тут нет никаких рыб уже три года.
— А что есть?.
— Фенол. Рыбы истреблены все до одной.
— Кто же это их истребил?
— Дирекция фабрики, которая спускает в реку неочищенные сточные воды.
— Если это в самом деле так, я не очень понимаю, для чего, уважаемый, вы здесь удочки расставили.
— Сельди вымачиваю.
Я невольно отодвинулся от лысого на несколько метров, но все-таки осторожно заметил:
— Ну, хорошо, но ведь их нельзя будет есть после этой воды.
— А это не для еды, это чтобы, крыс травить.
— А отрава в этой воде получается?
— Первосортная. Стоит только крысе попробовать, и сразу ей конец.
Ну, значит, хоть какая-то польза от реки имеется!
— Что верно, то верно. Но ведь не только отрава бывает нужна. Сочная щука, сом, судак, даже холера-плотва тоже свое применение в домашнем и народном хозяйстве, имеют.
— И вся эта рыба здесь раньше была?
— Червяков не успевали запасать.
— И фенол все прикончил?
— Вчистую.
— Скажите мне, пожалуйста, как же это выходит? Если, например, в купальном бассейне какой-нибудь тип, не, получивший домашнего воспитания, наплюет на санитарные условия и загрязнит воду, — что с ним сделают?
— Отправят куда следует, составят соответствующий протокол, так сказать, наглядно надают ему по шее.
— А разве нельзя точно так же поступить с дирекцией, которая загрязняет всю реку и тысячи рыб превращает в труды?
— Как видно, нельзя, если рыб становится все меньше, а рек, пригодных только для того, чтобы в них вымачивать сельдь на приманку крысам, все больше, — закончил рыбак, и мы грустно разошлись в разные стороны.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
1964
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Живой карп
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Геня уже давно проедает мне мозги, чтобы мы изменили наше обеденное меню. Чтобы перебросились со свинины на рыбу, потому что в мясе будто бы слишком много белка и не хватает фосфора и каких-то там угольных вод, которые человека от склероза спасают. По радио это уже несколько раз отмечали.
А в пятницу послала меня Геня в «Главрыбу» за карпом.
— Только такого, — говорит, — чтобы весил кило двести, не больше.
Обегал я все «главрыбы» в нашем районе, но карпа нигде не было. То есть он был, но или в желатине, или в томатном соусе, или в собственном соку, ну и, разумеется, все это в банках.
Наконец вхожу я в один магазин и спрашиваю:
— Карп есть?
Субъект, плюгавый такой, скучный, за стойкой сидит и, кажется, кроссворд решает:
— Да, есть, но вы его не купите.
— Почему?
— Большой очень. Два с половиной кило.
— Что и говорить, порядочный.
— С нового года с ним мучаюсь и не могу от него избавиться.
— Нельзя ли его купить частично?
— Нет, потому что если я продам голову, мне хвост останется. Если реализую хвост, то кто у меня возьмет голову? А кроме того, каждый хочет живого.
— А если бы два покупателя скооперировались?.
— Все равно ничего не поможет. Его из воды не вынешь.
— Почему?
— Не дается.
— А вы пробовали?
— Два раза он меня в бассейн швырял, а ведь я его хотел только взвесить.
— Сильный?
— И скользкий.
— А что же вы с ним будете делать?
— Ожидаю: может, уснет.
— И похоже на то?
— Какой там! Что ни день, то веселее становится, Я уже для него и радио включал — доклады и легкую музыку — не помогает.
— А голодом: взять не пробовали?
— Чего не могу — того не могу: совесть не позволяет! Завтраком с ним делюсь. Сжились мы, В день по французской булке съедает.
— Так он, наверно, в весе прибавил?.
— Вполне возможно.
— Чего же вы ждете?
— Пятнадцатого ухожу в отпуск.
Пока мы так стояли и рассуждали, вошел какой-то покупатель с авоськой и тоже спрашивает о карпе. Слово за слово, уговорились мы: с ним; что он возьмет верхнюю половину, а я остальное.
— Я люблю голову, потому что она сочная и помогает соображать, говорит этот тип, — а я, как пенсионер, собираюсь поступить в универмаг на полставки.
Тогда продавец рассказывает ему о трудностях о поимкой данной рыбы.
— А зачем его ловить; возьми гирю побольше и дай ему по голове; не вынимая из воды.
Схватил этот пенсионер со стойки двухкилограммовую гирю и как запустит ею в карпа — мы все трое в одну минуту стали мокрые — до нитки. От головы до пяток катилась с нас вода, так что мы были похожи на утопленников. Вдобавок пенсионер основательно выщербил бассейн и за повреждение народного имущества будет теперь отвечать по суду. А карп живой…
Я взял филе из трески и вскочил в трамвай, потому что меня уже начинала бить лихорадка. Теперь я лежу в кровати с гриппом. Ем гренки на меду и «жешовскую» колбасу[7] и думаю, что это не такая простая штука — переброситься с белков на фосфор и угольные воды…
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀ ⠀
Вежливость с перерывом
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Вошел я несколько дней назад в трамвай, пробился в середку, и тут мне стало и холодно и жарко сразу. Я вспомнил, что у меня нет мелких денег, только одни сотенные, потому что это было, как раз после получки. Я стал пробираться назад, но это оказалось физически невозможно, пассажиры не пускали, Я посмотрел на кондуктора, и у меня от страха в глазах потемнело. Дело в том, что как раз эту трамвайную служащую с сережками в виде золотых сердечек я знаю. Она умеет сразу распознавать пассажира, который хочет проехать зайцем. И у нее такой язык, что лучше сразу из вагона
