Книга Его молодая жена - Рокси Нокс

Тук-тук.

Вздрагиваю и отнимаю руки от заплаканного лица. Возле машины стоит Милованов и обеспокоенно смотрит на меня. Нажимаю на кнопку, и стекло ползет вниз.

— Регина, у тебя всё нормально?

— Ты что за мной следишь? — выдыхаю возмущенно.

— Нет, — хмурит брови, — я приехал договориться о поставке урожая картофеля.

Внимательно рассматриваю его лицо. Вообще ничего общего с моим сыном! Сонька просто подложила мне свинью, я это поняла. Чтобы жизнь мне медом не казалась.

— Регин? — вопросительно вздергивает бровь мужчина.

Мимо проходит какая-то женщина и с любопытством оглядывает нас. Да я же компрометирую сама себя, общаясь с Андреем на людях! Надо отвадить его раз и навсегда.

— Послушай, не смей ко мне больше приближаться, понял?!

Глава 6

Приезжаю домой и жду мужа. Я хочу попросить его уволить Андрея. Либо сделать так, чтобы он никогда больше не заходил в наш дом и не прикасался к нашему сыну.

Готовлю ужин сама. Повар приедет только завтра. Надеюсь, Клим не задержится сегодня допоздна.

Вспомнив о том, что сегодня утром произошло в душе, меня передергивает. Верните мне моего нежного и заботливого супруга, который обещал отцу заботиться обо мне и беречь.

Достаю свечи и расставляю на столе. Потом убираю их. Ни к чему нам праздничные декорации.

Несколько раз протираю тарелки и стаканы — мне все время кажется, что они недостаточно чистые.

Наконец, хлопает входная дверь, и я выпрямляю спину. Встречать не бегу, я, между прочим, тоже обижена на него.

Клим появляется в столовой, у него усталый вид.

— Поговорим? — спрашиваю не своим голосом.

— Ты хочешь мне в чем-то признаться? — вскидывает острую бровь.

— Мне не в чем признаваться. Я говорила с Соней сегодня, она… — шумного сглатываю, — она придумала всю эту историю со сходством ребенка из зависти.

— Регина, скажи мне честно, ты считаешь меня идиотом?

— Уволь Андрея.

— Я уже это сделал, — усмехается. — А с ребенком что сделать прикажешь?

— С Китом? — округляю глаза. — Он твой сын, Клим!

— Чем докажешь?

— Мы сделаем анализ. И, так и быть, я прощу тебя за то, что ты мне не верил, — гордо приподнимаю подбородок.

Муж с шумом отодвигает стул, садится за стол и сцепляет пальцы в замок.

— Ты готова на это пойти? — сощуривается.

— Конечно. Мне нечего скрывать.

— Ты блефуешь. Ты знаешь, что я не пойду делать анализ, потому что об этом сразу станет известно. На фоне всех этих слухов, станет ясно, что я сомневаюсь в отцовстве, подозреваю тебя в измене.

— Мы сделаем это тайно.

Злая усмешка, сердитый взгляд, направленный на меня. Почему мне приходится что-то доказывать??! А как же презумпция невиновности?

Но моего жесткого мужа юридические термины интересуют меньше всего.

— Почему ты не ужинаешь? — спрашиваю, придвигая ему ближе тарелку с мясом.

— А вдруг ты подсыпала в еду яд, чтобы наслаждаться жизнью со своим любовничком? — слова мужа больно бьют в лицо, словно мокрое полотенце.

— Что ты такое говоришь? — растерянно взмахиваю рукой.

— А что, я бы именно так и поступил теперь, когда вся правда вскрылась.

— У меня нет никого, кроме тебя, — мой голос звучит жалко.

Встаю с места и опускаюсь на колени возле его ног. Раньше я бы не стала так унижаться перед ним, но сейчас… Мне жизненно необходимо, чтобы Клим поверил в мою верность.

— Что ты делаешь? — сухо спрашивает он.

— Доказываю тебе свою преданность.

— Встань с колен. Регина, слышишь? Видел бы тебя твой отец! Он бы…

— Убил тебя, — заканчиваю за него. — Ты обещал ему, Клим. Обещал, что будешь заботиться обо мне! Что никогда не бросишь! Обещал!!

— Ч-ч-ч…. Успокойся, — гладит меня по волосам.

Сажусь к нему на колени и обвиваю его шею. Утыкаюсь носом в колючую щеку и всхлипываю:

— Поверь, ну пожалуйста… Поверь… Я люблю только тебя.

— Не плачь. Я верю.

Отстраняюсь и заглядываю мужу в глаза. В них плещется столько боли.

— Мне тоже больно, — говорю, — очень больно, вот здесь, — беру его руку и кладу на свою левую грудь.

Его зрачки расширяются, дыхание сбивается.

— Пойдем в спальню? — прошу.

— Да…

За руку веду его в спальню, как послушного теленка. Толкаю мужа в грудь, и он падает спиной на кровать. Сажусь на него сверху и задираю платье, оголяя бедра. Клим тотчас накрывает их ладонями.

Трусь промежностью об его пах. Он фиксирует меня на месте. Прижимает к своему естеству.

Я иногда проявляю инициативу — вот как сейчас. Особенно, когда хотела ребенка. И мужа это заводит. Властный и жесткий, он тайно хочет, чтобы в постели над ним доминировали. Без извращений, конечно.

Расстегиваю пряжку ремня и стаскиваю брюки вниз. Вместо того чтобы аккуратно расстегнуть рубашку, я разрываю её, и пуговицы разлетаются по комнате. Потом найду их и пришью. Может быть. Скорее всего, просто куплю новую рубашку.

Опускаю голову и покрываю поцелуями его грудь и живот. Ныряю языком в лунку пупка. От него привычно пахнет гелем для душа, который лично ему покупаю.

Он такой родной… Как же мне плохо быть с ним в ссоре.

Опускаюсь еще ниже и покусываю его твердый член прямо через ткань трусов. Клим со свистом выдыхает из легких воздух.

Оттопыриваю ногтем резинку и выпускаю на волю половой орган.

— Подожди, Регина…. Остановись.

— Что такое? — провожу язычком по стволу, испещренному венами, и выразительно смотрю на мужа.

Он натягивает трусы обратно и встает с постели. Сажусь и растерянно наблюдаю за ним.

Клим подходит к окну и взъерошивает свои короткие волосы. В них почти нет седины. Муж говорит, что сохраняет молодость, благодаря мне.

— Давай сначала выясним правду, — говорит он.

— Но я сказала тебе всю правду. Почему ты мне не веришь?

Он сегодня даже ни разу не подошел к ребенку. Господи, как все это тяжело!

Встаю и иду к нему. Обнимаю сзади и прижимаюсь грудью к его спине. От него веет холодом, и мне кажется, что я медленно покрываюсь коркой льда.

Клим высвобождается из моих рук и идет курить на веранду. Набрасываю теплый халат и плетусь следом, как собачонка.

— Проверь лучше сына, — буркает мне, — я хочу подумать в одиночестве, — выдыхает густую струю дыма.

Задерживаю дыхание и киваю. Как скажет. Но потом ему будет очень стыдно за то, как со мной поступал. Он будет умолять меня простить его, и я прощу, конечно же. Не могу иначе. Просто у него характер — собственнический.

Оправдываю?