Там их человек пять-шесть. Укутались в шкуры, на головах какие-то маски с оленьими рогами, бьют в огромные бубны и изгибаются в дикой пляске. — Они тучи разгоняют, чтобы солнышко привечать. Радогощь!
— Что? — не понимаю я.
— Радогощь. Осеннее равноденствие. Это когда день становится равный ночи, а после Радогощи день идет на убыль, наступают холода. Священный праздник у когальского народа. В это время подсчитывают урожай, восхваляют и благодарят природу за плодовитость, готовятся к зиме. В такой великий день может сыграть свадьбу только ал-когал, то есть один из наивысших сословий, можно так сказать, — вместо неё поясняет Аверьян Егорыч, наш проводник. — Вон видите белые шатры на вершине холма — там ал-когалы, туда ходить нельзя, там находятся только мужчины.
— Ясно, — киваю я. Что с них взять, у них всё поди как в 19 веке, женщинам ничего нельзя.
Выходим на огромную поляну, тут много разномастных шатров, каждый огорожен небольшим кругом из веток, камней и из того, что попалось под руку. Незамысловатые изгороди украшены лентами и вениками из каких-то трав, в основном вонючей полынью. Мне кажется, что уже весь воздух пропитался этим отвратительным запахом, ну по крайней мере моя ветровка уж точно, когда по ней прошлась та женщина, платье которой я хотела потрогать.
— Зачем столько полыни? — спрашиваю я.
— Чтобы злых духов отгонять, — улыбается Пуления Авсеевна.
— А, ну ясно, — хмыкаю я.
Глазею по сторонам. Возле каждого шатра разведен костер, женщины готовят еду, мужчины кто что-то строгает, кто играет на домре или кубызе, рядом носятся ребятишки. Все одеты в такие же странные наряды, что и наши встречающие. За шатрами видны повозки и скот, в основном лошади, но и коровы есть и огромные с густой свалявшейся шерстью быки. Кто-то даже притащил с собой альпаков, они вытягивают свои длинные шеи из-за повозок и испуганно посматривают на нас.
Наш шатер оказывается самым последним у самой кромки леса, чуть ли не на болоте. Если сделать два шага в сторону, то уже под ногами хлюпает темная вода и путь перегораживают высокие камыши.
— Оставляйте вещи и идемте, вас уже ждут, — говорит Пуления Авсеевна, открывая нараспашку две узкие деревянные дверцы.
Смешно — шатер, а с дверями. И интересные какие, филенчатые, по кромке идет замысловатый орнамент, если присмотреться можно как будто разглядеть людей с рогами на головах, а наверху сквозные окошечки без стекол, только деревянная узорная решетка. Заходим внутрь, тут везде ковры и по стенам, и на полу. По периметру высятся стопки сложенных одеял. Больше и нет ничего.
— Тут и спать будете, расстелите на полу и ложитесь, одеял всем хватит, — рассказывает Пуления Авсеевна.
— А где оплачивать? — спрашивает Кирилл.
— Да не нужно ничего, вы же гости у нас, — машет рукой Пуления Авсеевна.
— Так на сайте же было написано…
— Ну мало ли что там написано, — перебивает его Пуления Авсеевна, — Радогощь, негоже в такой праздник с людей деньги брать. Кладите вещички и вперед, заждались уж вас, без вас не можем начать.
— Почему? — удивленно спрашивает Игорь.
— Обычай такой — сначала гостей привечать, накормить, напоить…
— И спать уложить, — смеется Кирилл.
— Оно и верно, — улыбается Пуления Авсеевна, — нук, поторапливайтесь и не боись, никто ваши вещи тут не тронет, среди когалов воров нет, мы не такой народ, чтобы чужое брать.
Прикольно. Наверное, хорошо жить в таком обществе, где никто ни у кого не ворует. Сбрасываю с плеч свой рюкзак и прислоняю к стопке одеял, но на всякий случай достаю из кошелька деньги с карточкой и смартфон и распихиваю по карманам джинсов. Пусть на всякий случай при мне побудут. Кидаю на рюкзак ветровку, худи тоже снимаю, но беру с собой, вдруг похолодает, вечер уж, завязываю рукава кофты вокруг пояса.
— Идемте-идемте, — торопит нас Пуления Авсеевна.
Выходим из шатра и топаем за ней между рядами пестрых шатров. Выводит она нас на поляну к сухому дереву. Дерево огромное высоченное, ствол толстый гладкий давно уже потерял кору и ветви все высохшие, без листьев или хвои, вытянуты кверху и сплетены между собой, образуя круг или колесо. Но только непонятно, что это за порода, и даже не определить какое оно было раньше — хвойное или лиственное. Под кроной дерева несколько низких столиков покрыты белой скатертью с вышитыми узорами, уже всё сервировано, готово к трапезе.
— Сначала сюда, умыться с дороги! — кричит нам Аверьян Егорыч.
Он уже успел снять свой современный охотничий костюм и переоделся в средневековую белую рубаху, подпоясанною красным туеском, возле него несколько деревянных ведер с водой и ковшик, тоже деревянный. Рядом с ним девушки с полотенцами и вениками из полыни и трав. Подходим.
— Как с гуся вода, так с тебя худоба, — приговаривает старик, опрокидывая в подставленные ладони каждому из нас по ковшику, — хорошенько руки мойте и лицо, смывайте дорожную пыль и гоните прочь сущностей, что прицепились к вам в миру. Негоже их тут держать, во святом месте.
С этими словами девушки набрасываются на нас и начинают хлопать своими вениками, злых духов видимо опять из нас изгоняют. Мне становится смешно. Только после ритуала духогонения нам выдают полотенца, чтобы вытереться.
— Всё? Мы теперь чистые? — спрашиваю я у Аверьяна Егорыча.
Но он лишь усмехается.
Прежде чем вернуть полотенце рассматриваю его, оно тоже с вышивкой, орнамент и кажется мне, что там изображены девушки с вениками.
— Добро пожаловать к столу, — приглашает нас Пуления Авсеевна.
Для нас накрыто отдельно. Видимо мы всё ещё не до конца очистились, сторонятся нас, привечают, а близко к себе не подпускают. Присаживаемся попой на ковры вокруг низкого столика. У нас самовар и деревянные блюда со всякой стряпней. Тяну руку к хворосту.
— Дарина, нельзя пока, — Лера хлопает меня по руке и тихонько объясняет, — видишь никто не прикасается к еде, значит, ждут сначала чего-то.
Оглядываю всех, Лера права, ни один человек ещё не взял ничего со стола, руки у всех опущены, все смотрят на главный стол. Мне становится неловко.
За большим столом видимо самые уважаемые люди, седовласые деды с длинными белоснежными бородами. Один из них встает и что-то говорит на своем когальском, обращаясь не только к своим, но и к нам тоже.
— Что он говорит? — шепотом спрашивает Олеся.
— Объявляет о начале Радогощи, подводит итоги уходящего лета, радуется хорошему урожаю, приветствует вас на своей земле, надеется, что с вашим приходом плодовитость улучшится.
— При чем тут мы? — удивляется Аня, хлопая глазами.
— Ваше присутствие может способствовать ещё лучшему урожаю на следующий год, — объясняет старик.
— Всё равно ничего