бою, за массаж пяток, а вторых и вовсе не хотел видеть среди своих соседей.
Сам Кенрон был успешным охотником, даже слишком. Он выбирал добычу, за которую давали самую крупную награду, и за редким исключением (в основном когда так и не смог никого выследить) возвращался домой и получал причитающиеся ему деньги. Он заметил странную особенность — убитые животные никогда не исчезали насовсем. Уже через неделю или две на месте одного появлялось другое. В лесу жила магия и властвовали особые, неведомые обычному человеку законы. И это было как нельзя кстати, ведь почти все дайгонцы, насколько ему было известно, зарабатывали исключительно охотой. Не хватало еще остаться без добычи, к тому же полностью истребить какой-то вид существ было бы как-то неправильно. В любом случае, несмотря на все старания дайгонских охотников, живность в лесу не только не переводилась, но и, казалось, находила все новые способы, как от охотников можно спрятаться или дать им бой. Безопасные ранее существа обзаводились все новой магией. Кенрон опасался, не наступил ли день, когда лес сможет истребить дайгонцев. Вот чего им стоило бояться.
Если лесные твари и могли стать проблемой для дайгонцев, это было делом далекого будущего, Кенрон, по крайней мере, в этом не сомневался. Сейчас его больше беспокоили житейские проблемы. Нехотя он поставил регента Барглиса в затруднительную ситуацию. С одной стороны, Барглис желал отплатить Кенрону за свое спасение и делал это, давая скидки на разные услуги кобольдов. С другой — работа Барглиса в Дайгоне заключалась лишь в том, чтобы покупать магические части лесных существ, которые местным охотникам удалось добыть. Если бы Кенрон вдруг перестал охотиться или свел бы свои походы в лес к минимуму, это пошло бы вразрез с интересами регента.
Барглис пока мог не переживать, его любимчик Кенрон проводил в лесу большую часть времени. Он заработал охотой так много золотых монет, что даже не пытался хранить их у себя дома, а доверил эту задачу кобольдам. Кенрон не собирался тратить нажитое на комфортную жизнь и кулинарные излишества, в голове его давно зрел план, как он может превратить деньги в нечто удивительное, чего никогда не было ни у одного дайгонца. Он не знал, какая именно сумма ему понадобится, но был уверен, что собрал почти все, что нужно. Возможно, на охоту ему следовало сходить всего раз или два, и тогда…
Как оказалось, Барглис все же был прав — нашлась семья, которая решила поселиться в квартале с дорогими расценками. Более того, семья эта, состоящая всего из двух человек: пожилого охотника и его юной красивой дочки, заняла дом напротив того, в котором жили Амелоты. И это новое соседство вскоре заставило Кенрона пересмотреть планы на ближайшее будущее, теперь в них входила и Элион.
Асетир Рейн — молодой охотник, который раньше жил с семьей в квартале с Кенроном и съехал, когда жизнь стала дороже. С Асетиром приключилось несчастье на охоте, и теперь половину его зубов с левой стороны пришлось заменить на золотые, пустую левую глазницу закрывала повязка. Асетир не стыдился своего ранения, напротив — гордился им. Все потому, что года три назад кобольды принялись с полной уверенностью утверждать, что каждый, кто умрет во время охоты, непременно переродится в еще лучшего охотника, чем был. Те же, кто избегал встреч с лесными тварями, сами ими станут после смерти. По словам кобольдов, можно было умереть в городе от старости и все равно переродиться в человека, но для этого нужно получить достаточно ранений от лесных тварей при жизни.
Асетир был уверен, что нынче удачное перерождение ему гарантировано, где бы смерть его ни настигла. И он выглядел счастливым, когда бы Кенрон его ни встречал. Именно поэтому все свои сомнения по поводу религии, распространяемой кобольдами, Кенрон решил держать при себе. А сомнений было немало. Если зеннатские мудрецы смогли узнать, как получить желаемое посмертие, почему они здесь, в Дайгоне, узнали об этом всего три года назад? К тому же различные детали добавлялись по ходу дела. Например, о том, что раны от лесных тварей влияют на то, что с человеком случится после смерти, стало известно совсем недавно.
Кенрон хотел расспросить регента Барглиса, откуда взялись эти новые поверья. Ведь это были не просто слухи — религия влияла на поведение охотников. С одной стороны, люди меньше грустили о погибших в лесу, будучи уверенными, что те удачно переродятся в сноровистых охотников, не переживали из-за травм и увечий. С другой же стороны, рисковали больше, действовали порой безрассудно, так, как не стали бы, не будь они уверены в удачном исходе даже в случае их смерти. Пока Барглису удавалось ловко переводить тему. Он знал, что Кенрону гораздо более интересно не то, что происходит в Дайгоне, — его больше волновало происходящее за границами родной страны. Пусть даже Барглис редко рассказывал о других землях что-то конкретное.
В тот день Кенрон встретил Асетира у городских ворот. Оба они возвращались с охоты и, кажется, обоих в лесу постигла неудача, что для Кенрона было редкостью. К счастью, разговор пошел не о новой религии, насаждаемой кобольдами.
— Если бы я знал, что в тот дом заселится такая красотка, и не съезжал бы. Какое личико, какая фигурка! И волосы лимонного цвета, аккуратная короткая стрижка. Я еле на ногах стою, когда ее вижу!
— Это ты про Элион Гоас?
— Ты ее еще не разглядел, иначе сам бы слюни пускал, — заверил Асетир. — Да вылези уже из своего леса, ты уже всем все доказал, Кенрон. Пора двигаться в ином направлении, понимаешь, о чем я?
— Ты ведь всегда можешь вернуться в наш квартал, — сказал Кенрон. — Вот и приударишь за ней, если так хочешь. Я попрошу Барглиса сделать и тебе скидку. Да и мне будет не так скучно, а то ведь даже поговорить не с кем.
— А толстяк сразу же согласится! — усмехнулся Асетир. — Нет, не видать мне с Элион удачи. Ведь она тут ради тебя.
— Мы ведь с ней даже не знакомы, — напомнил Кенрон.
— Зачем ей еще было переезжать в дорогой дом напротив твоего?
— Ее отец старый знакомый моего.
— Ваши отцы тут совершенно ни при чем, — сказал Асетир. — В семье Гоас Элион добытчик. На ее деньги они и живут в Керфене. Говорят, она поймала что-то крупное и ценное, пока жила в Озриуде.
— Сама? — удивился Кенрон. — В одиночку?
— Видимо. Ее отец в то время и вовсе был болен и не мог встать с кровати. Столько получила
