разбиваться? Прямо сейчас все начинается сначала.
— Конечно.
Я передаю Пейси и смотрю, как Пашов держит его. Будет ли это происходить с непринужденностью отца, привыкшего сажать сына к себе на бедро? Или он будет держать его осторожно, как никогда раньше не держал ребенка?
Пока я наблюдаю, Пашов прижимает ребенка к груди и долго изучает его с серьезным лицом. Пейси, конечно, просто в восторге от знакомого лица и радостно булькает, шлепая маленькой четырехпалой ручкой по подбородку Пашова. Пашов выглядит удивленным, а потом смеется.
— Он силен!
— Так и есть, — мой голос немного прерывается. — Ты всегда шутил, что он когда-нибудь сразится с Вэкталом за титул вождя.
— Неужели? Это звучит похоже на меня. — Он улыбается, на щеках появляются ямочки, когда он касается маленького носа Пейси.
Видя их вместе, я не могу решить, наполняюсь ли я радостью или страданием. Я должна была бы уметь отличать одно от другого, но в наши дни они, кажется, необъяснимым образом переплетены. Однако улыбка на его лице — чистое наслаждение, и я задерживаю дыхание, надеясь, что он что-нибудь вспомнит. Что-нибудь.
— Почему его зовут Пей-си? — Он спотыкается на слогах.
Вот так просто моя надежда снова угасла.
— У нас вошло в обычай смешивать два имени вместе. Наполовину человек, наполовину ша-кхаи.
Он медленно кивает и берет маленькую ручку Пейси в свою, пристально разглядывая его четыре пальца.
— Странно видеть сочетание этих элементов.
— Странно? Мой сын не странный. Твой сын не странный! — Я протягиваю руку и выхватываю своего ребенка обратно из его рук.
Пашов выглядит удивленным моей реакцией.
— Я только имел в виду…
Я крепко обнимаю Пейси. Он вопит и пытается оттолкнуться от меня, желая вернуться к своему отцу. Я его не виню. Я слишком остро реагирую. Веду себя как дебилка. Просто все, что говорит Пашов, ощущается как удар кинжалом прямо в чертово сердце.
— Я знаю. Мне жаль. Все это очень тяжело для меня.
Он медленно кивает.
— Я больше не буду тебя беспокоить. Мне очень жаль.
Я закрываю глаза и поворачиваюсь к нему спиной. Неужели он подумал, что беспокоит меня? Я засну сегодня ночью, мечтая об этой улыбке, когда он держал на руках своего сына. Я хочу сказать ему, что он не беспокоит меня, что я хочу, чтобы он остался рядом, чтобы мы могли поговорить и, возможно, найти удобную тему где-нибудь посередине. Но в горле у меня встает комок, и мне требуется долгое время, прежде чем я могу собраться с духом настолько, чтобы заговорить.
Но когда я открываю глаза и оборачиваюсь, Пашова уже нет. Он ушел вместе с остальными, мои сани потащились за ним. Значит, он не хочет торчать рядом со мной, но он также не забудет о своем долге. Мне больно от этого зрелища, и я жалею, что ничего не сказала. Что я хочу, чтобы он остался.
Возможно, когда мы остановимся сегодня вечером отдохнуть, я поговорю с ним. У меня будет весь день, чтобы придумать, что сказать, чтобы ни одна из сторон не перешла к обороне. Я просто должна выяснить, что именно.
— Давай, давай укутаем тебя и уложим в твою попону, — говорю я Пейси, покрывая поцелуями его крошечный лобик. По крайней мере, этого я могу осыпать любовью.
ПАШОВ
Я сжимаю в руках маленькие сани, которые прихватил с собой для Стей-си, и пытаюсь обрести хоть какое-то спокойствие. Впереди Вэктал машет нам рукой, чтобы мы шли вперед. Путешествие начинается, и те, у кого самые тяжелые сани, идут впереди. Они будут задавать темп, и мы все останемся вместе. Некоторые из охотников, не состоящих в браке, движутся в хвосте нашей группы, ожидая, когда понадобится помощь, и чтобы защитить нас, потому что мы оставляем след, достаточно широкий, чтобы по нему мог идти даже слепой мэтлакс.
И хотя я пытаюсь успокоить свой разум, я смотрю на Стей-си. Она подается вперед, поправляя капюшон. Ее комплект висит у нее на спине, пристегнутый к странной переноске. Он спит, его лицо чуть больше синего круга, окруженного плюшевым белым мехом двисти. Я наблюдаю за ее движениями, за ее сильными и уверенными шагами, когда она устремляется вперед. Она следует по изрытому колеями следу, оставленному впереди санями Вэктала. Сейчас она передвигается быстро, но большинство других самок едут на санях своих самцов. Лиз идет рядом со своим партнером, но он несет их снаряжение и тащит сани за собой. Джо-си радостно болтает со своей парой, сидя позади него на их санях, а мой брат Зэннек в последний момент укутывает свою пару дополнительным меховым одеялом. За самками ухаживают. Конечно, это так. Путешествие будет долгим, и Стей-си довольно скоро устанет.
Я чувствую еще один укол вины. Почему я не создал сани, достаточно большие, чтобы тащить ее за собой? Это потому, что она задевает меня своими словами и плачет, когда я пытаюсь с ней заговорить? Тем не менее, я должен был подумать об этом. Я должен был понять, что у нее не будет никого, кто мог бы присмотреть за ней… кроме меня.
Когда мы остановимся, я сделаю новые сани, побольше, и позволю ей ехать остаток пути. Ее не следует заставлять ходить пешком. Я странно защищаю ее, хотя она, скорее всего, рассердится на меня. Я думаю, она в любом случае будет сердиться на меня. С таким же успехом я мог бы дать ей отдохнуть. Это будет долгое путешествие, и еще дольше, если она устанет.
Моя сестра подбегает ко мне, нахмурившись.
— Почему ты идешь здесь?
— А? — Я наблюдаю за маленьким существом, прыгающим у ее ног. У меня также нет воспоминаний об этом, хотя мне сказали, что пара Салуха приручила маленького двисти и отдала его Фарли. Моя сестра проводит с животным больше времени, чем большинство членов племени, и я нахожу странным приглашать еду поселиться в нашем лагере.
Но в последнее время, я полагаю, мне многое показалось странным из-за больших пробелов в моей памяти.
— Ты снова здесь, — подчеркивает Фарли. Она кивает в сторону Стей-си. — Разве тебе не следует быть там с ней? Составить ей компанию?
— Сомневаюсь, что ей бы это понравилось, — говорю я ей. Я киваю на небольшой рюкзак у нее на плечах. — Ты хочешь, чтобы я это взял?
Она пожимает плечами и тут же с ухмылкой бросает его на мои сани.
— Если ты предлагаешь, я приму это. Но тебе все равно следует пойти к Стей-си.
Ее питомец блеет на меня.
Меня начинает раздражать, что
