текст, вы, девочки, перерисовываете картинки. Новая книга должна выглядеть точь-в-точь как оригинал. Да, это сложно, но это необходимо. Чем больше книг будет в Риле, тем сильнее будет наша Империя, ибо книга – это…
Ему не дали закончить. Секретарь Тумлис, запыхавшись, вбежал в зал Приветствий и крикнул издалека:
– Мастер Гута, глава гильдии зовет вас к себе!
Гута нахмурился и велел Тумлису:
– Расскажи девочкам распорядок дня, покажи, где они будут работать, где обедать, куда нужно идти за красками… Отныне здесь вы будете проводить гораздо больше времени, чем в родных домах, – добавил он, глядя поверх голов своих воспитанниц, и поспешно вышел.
Тумлис дождался, пока за Гутой закроется дверь, и почесал переносицу. Он все время ее чесал, и она всегда была у него красная.
– Так, ладно, слушайте теперь меня. У вас будет один выходной в неделю и двухнедельный отпуск летом. Вы новенькие, и вы обязаны слушаться. Мастера Гуту, меня и всех старших рисовальщиц. – Он никак не мог сосредоточиться и, кажется, чувствовал себя неуверенно. – Ладно, давайте я покажу вам место работы. Только ничего там не трогайте!
Девочки стали подниматься за секретарем по каменной лестнице с такими широкими перилами, что Тайрин могла лечь на них животом и скатиться, как с горки (она потом так и делала, когда ее никто не видел). Тумлис шел широким, размашистым шагом, они еле поспевали за ним. На макушке у него смешно дергался пучок светлых волос, и он напоминал серую птичку с хохолком, из тех, которые часто собираются стайками на тротуарах и устраивают такой гомон, что заглушают топот копыт по мостовой и скрип колес. Девочки переглянулись, пряча улыбки. Тумлис не казался им страшным, скорее смешным.
Совсем другое дело мастер над словами Гута. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: он не позволит тебе ни улыбок, ни отдыха, ни работать спустя рукава. А будешь лениться – на твое место живо найдут кого-нибудь порасторопнее, а тебя отправят перебирать гнилые овощи или убивать цыплят для библиотечной кухни.
– Так, вот здесь столовая, обедать мы ходим в строго отведенное время. Три удара библиотечного колокола возвещают о начале и окончании обеда, а также о конце рабочего дня. Без сопровождения ходить в столовую не разрешается. Вообще ходить по Библиотеке в одиночку нельзя. Я или кто-нибудь из старших рисовальщиц вас будет сопровождать. Так, это женская уборная.
– Сюда тоже в вашем сопровождении? – буркнула Бьёке, но Тумлис услышал и зыркнул на нее своими светлыми глазами.
– В сопровождении друг друга. Это вам не улица, тут должен быть порядок! – голос его взвизгнул.
Девочки опустили головы. Лучше уж совсем молчать. Хотя бы в первый день, пока непонятны правила и кто что из себя представляет.
– Вот книжное хранилище, вам вход туда запрещен. Вот лестница в мастерские, где делают краски, иногда мастер Гута или я будем посылать вас за ними. Нам сюда.
Они поднялись еще по одной лестнице, Тумлис открыл очередную дверь.
Узкая комната с большими окнами, одинаковые столы у каждого окна. За столами сидели рисовальщицы. Взрослые женщины и девочки разного возраста склонялись над раскрытыми книгами, вглядывались в рисунки, а потом переносили их на листы бумаги, лежавшие перед ними. Они не обратили на вновь прибывших никакого внимания, сосредоточившись на работе. Тайрин заметила, что одна из них уткнулась в книгу почти носом, наверное, у нее глаза плохо видят, хотя она не выглядела очень уж старой.
Тайрин содрогнулась. «Отныне это моя жизнь. Сидеть неподвижно, вглядываться в книги, не понимая их смысл, водить кисточкой по бумаге». От одной мысли о таком будущем у нее зачесалась вся кожа и захотелось выбежать на улицу, покружиться, сделать колесо, чтобы сбросить морок неподвижности.
– Конечно, сразу к настоящим книгам вас никто не допустит, – важно сказал Тумлис. – Мастер Гута лично будет учить вас рисовать и доверит перерисовку только самым ответственным. Наша мастерская – лучшая в Риле, и те, кто не в состоянии работать усердно, быстро отправятся на кухню или к подметальщикам.
Он грозно уставился на новеньких. Аута, любившая рисовать, сжалась под его взглядом, Бьёке тихо фыркнула, а Тайрин с тоской подумала, что с радостью отправилась бы к подметальщикам прямо сейчас.
Рисовальщицы
Новеньких посадили за большой стол, стоявший в центре комнаты, и Тумлис сказал:
– Кинату! Иди проверь, на что они годятся.
К ним подошла высокая худая девушка с короткой светлой косой и пронзительными голубыми глазами. Тайрин немного знала ее, она была замужем за другом Хетла, жениха Эйлы. Кинату ее не узнала или сделала вид, что не знает, заговорила быстро и деловито:
– Вот вам бумага, вот краски, кисти берите вот из этого стакана. Так, сейчас найду что попроще…
Она подошла к книжному шкафу, стоявшему у противоположной от окон стены, полистала несколько книг, наконец принесла к столу одну. В ней были простые картинки: дом, сад, собака, куры.
– Перерисуйте.
Тайрин никогда не рисовала. Она понятия не имела, как это делается, и застыла над листом грубой серой бумаги, не понимая, чего от нее хотят. А Аута уже выбрала кисточку, окунула ее в воду, потом в желтую краску и провела по листу уверенную линию. Бьёке же долго рассматривала картинку в книге, вертела так и эдак, будто делала какие-то замеры.
– Ну же, – поторопил Тайрин Тумлис.
– Я не умею рисовать.
– Никто тебя и не просит! Рисовать – удел избранных, дурочка. Тебе надо перерисовать вот эту картинку! Просто смотришь на нее и повторяешь вот тут.
Легко сказать! Тайрин взяла кисточку. Опустила в воду, потом в желтую краску. Она решила, что если будет делать все как Аута, то, может, ее и не выгонят сразу. Но через полчаса на листе Ауты оказалась почти точная копия картинки из книги, у Бьёке что-то очень похожее, а у Тайрин – просто цветные кляксы.
– Да… – процедил Тумлис.
А Кинату засмеялась:
– Да ладно, это только первый день. Научится. И потом… в мастерской полно другой работы, не всем же быть рисовальщицами.
И она вернулась к своему столу. Тайрин показалось, что в нее бросили камень, хотя Кинату вроде бы вступилась за нее перед Тумлисом.
– Перерисуй еще раз, – сказал он Тайрин. Потом повернулся к Ауте: – Ты можешь потренироваться на картинках посложнее, сейчас Кинату найдет тебе…
– Найди сам, я работаю! – тут же ответила Кинату.
– А ты… – Тумлис посмотрел на Бьёке. – Да, ты тоже попробуй еще раз.
– У меня же хорошо получилось, – насупилась Бьёке.
– Хорошо, но не точно. Курица совсем другого оттенка коричневого, а крыша дома у тебя почему-то изумрудная, а не сине-зеленая…
– Изумрудный и есть сине-зеленый.
– Нет! – гаркнул Тумлис. – Вовсе нет! Надо уметь различать оттенки, иначе проку от тебя не будет! Садись и повтори! Точь-в-точь!
Пришел мастер Гута, посмотрел их работы, удивленно приподнял брови, взяв в руки рисунок Ауты.
– Где ты училась рисовать, девочка?
– Нигде, мастер Гута. Я просто умею.
– Прекрасно.
Потом он посмотрел на рисунок Бьёке, молча кивнул и отложил. И долго-долго разглядывал то, что оставила на листе Тайрин.
– Никуда не годится, – сказал он наконец и посмотрел на нее то ли сердито, то ли брезгливо. – Рисуй эту же картинку еще раз.
– Я не умею рисовать, мастер Гута.
– Значит, придется научиться! – рявкнул он.
И Тайрин поспешно схватила кисточку. «Молчи, терпи, здесь танцуют литы, и ты тоже должна быть здесь».
– Кинату, – уже спокойно сказал мастер Гута, – когда закончишь свой рисунок, займись этой неумехой. У нее хорошее чувство цвета, но она совершенно не видит структуры предметов.
Кинату поднялась сразу, будто пять минут назад не говорила Тумлису, что работает. Она взяла из шкафа другую книгу, где были одни картинки, без текста, и сказала:
– Начнем с азов.
Мастер Гута кивнул:
– Освобождаю тебя от основной работы, пока не научишь ее выводить точные линии.
– Да, мастер Гута.
Вечером дома только и было разговоров, что о первом рабочем дне Тинбо и Тайрин.
– Мой
