— тут же набросился Санька. — Я все оббегал. Только отвернулся — тебя нет, снаряга вся твоя валяется. Ключи от машины, телефон… Ты чего вообще…
Он вдруг осекся и пристально на него посмотрел.
— Антон? Ты в порядке?
Тоха безумно улыбался и плакал не то от счастья, не от сдавших нервов.
— Саша, — он сделал несколько неуверенных шагов к Гаевскому. — Сашенька! Это ты? Это правда ты?
На следующем шаге он свалился прямо рядом с Саней. Крепко обхватил его за ногу.
— Сааааша, я больше никогда сюда не поеду, никогда-никогда, — быстро заговорил он. — Спасибо тебе, Санька, столько времени прошло, а ты меня все искал, когда все потеряли. Я сам себя потерял…
Гаевский рывком поднял его на ноги. Посмотрел с недоверчивым удивлением.
— Да тебя час всего не было. Ты точно в порядке? У тебя кровь на лбу.
Антон посмотрел в отражение на боковом стекле. Лоб перечеркнула алая полоса — как будто кто-то пальцем провел.
— Это дух-хозяин оставил… — ответил он. — Простил меня. За того зайца.
На лице Сашки отразилось еще большее недоумение.
— Ты давай-ка в машину садись, пассажиром, а я поведу, ладно?
Он помог ему забраться во внедорожник. Носовым платком стер кровь. Сунул в руки термос с горячим чаем.
— Все твои вещи я назад положил, — сказал Гаевский.
— Забери ружье, мне больше не надо, — прошептал Антон и отвернулся к боковому стеклу.
Мелкими глотками пил горячий чай, смотрел на осень за окном, а перед глазами все еще стояло лето. Зеленое море поспевающих колосьев, высокое палящее солнце, цветущий клевер и Тоха, деревенский дурачок, которого дразнят местные дети:
— Тошка-тотошка похож на лису, сереньких мышек он ищет в лесу. Мышки-мышата идите скорей, вместе дружить всегда веселей…
