Вот о чём они предупреждали. И если бы мама Люсю не убила, они бы не поссорились и…
— Да! Помню, их нельзя обижать, иначе плохо будет, — твоя бабушка говорила.
Петя вдруг вспомнил о сегодняшних, бесцеремонно выгнанных им коровках. Они тоже выкладывали дату и время. Два, восемь или девять, ноль, семь… что же там дальше?
— Двадцать восьмое или двадцать девятое июля… — начал размышлять вслух Петя, — что же будет?
— Ты поступать в Новосибирск уедешь двадцать девятого, — печально вздохнула Динка, и тут же перевела в шутку, пока он не заметил, — отправь коровку к Перуну, пускай с экзаменами поможет!
— Ещё чего, я её лучше буду держать, как заложника, вот тогда и поможет.
***
Возвращаясь с тенниса, Петька ещё издали заметил: дом изменился. По стене расплывались огромные красно-оранжевые пятна то ли краски, то ли смолы. Казалось, шестнадцатиэтажку обстрелял сумасшедший игрок в пейнтбол, или кирпичи вдруг стали загорать на солнце (в тени клёна стена осталась чистой). Малышня отковыривала краску ветками. Подойдя ближе, Петька с ужасом понял: они сбрасывают вниз и топчут божьих коровок!
— А ну пошли отсюда! — гаркнул Петька, для убедительности слегка пнув ближайшего пацаненка чуть пониже спины. Тот разразился громким рёвом и на его защиту прибежал старший брат. По счастью больше злой, чем сильный. Петька в два счёта расквасил нос защитнику и поверг в бегство всю семейку.
— Хулиган! Ты зачем маленьких бьёшь? — окликнула Петю сердитая бабка со скамеечки.
— Они божьих коровок убивали.
Петя указал на стену, облепленную тысячами жучков.
— И правильно, — фыркнула старуха, — расплодились на нашу голову, ничего вот завтра придут из ЖЭКа и потравят их дихлофосом.
— Вы что! Их нельзя убивать, они… — захлебнулся от возмущения Петя, — они полезные и, если их убить — беда будет.
— Такой молодой, а в приметы веришь, — старуха оскалилась крупными вставными зубами, — был бы жив твой дед, Пётр, уж он бы тебя уму разуму поучил: чтоб детишек не обижал, да голову не забивал ерундой!
— Не ваше дело! — Петька ураганом пронёсся мимо старухи в подъезд и, не дождавшись лифта, наверх по ступенькам. Между пятым и шестым этажом решил окончательно: переправлю фамилию во всех своих документах. Подумаешь, одну букву допишу впереди и всё, всё, никто больше не будет тыкать дедовским примером. Сам поступлю. Сам выучусь. Сам.
Он вжал кнопку звонка и не получив ответа, полез за ключом. Войдя в комнату родителей, усмехнулся: хорошо, что вас нет, обойдёмся без свидетелей. Мама держала все документы в столе, ему пришлось раскапывать залежи квитанций, чеков, каких-то заявлений… наверху голубоватой бумаги с тиснением мелькнуло слово «свидетельство». Наконец-то «свидетельство о рождении» — обрадовался Петька и развернул бумагу.
Свидетельство об усыновлении (удочерении). Громов Пётр, второго августа, две тысячи десятого года усыновлён Орловым Георгием Петровичем и Орловой Инной Сергеевной.
Что?! Петька ошалело смотрел на документ, в первую секунду не поняв, зачем родители усыновили Петра Громова и куда он делся, а потом осознание накрыло, как ведром ледяной воды. Он всю жизнь прожил в чужой семье, ему всю жизнь врали о его похожести. А он так старательно подражал чужому деду. Родителями их считал. С их родным ребёнком нянчился. Даже не обижался, что про него забыли и Леську больше любят. Думал: так и надо, полагается с мелочью сюсюкаться.
Ну что ж, зато менять ничего не надо. Громов, обычная фамилия, ни одного знакомого с такой нет, и в училище вряд ли её кто знает.
Он вдруг понял, что видеть больше не может обманщиков. Петька взял из стола пятитысячную купюру на дорогу (заработаю и верну!) и, закинув в рюкзак несколько смен белья, телефон и божью коровку в «домике», выбежал из квартиры. До вступительных экзаменов оставалось два дня, и Петька надеялся провести их в общежитии училища. Но поезда до Новосибирска уже не ходили. Купив билет на завтра, Петька забрался на ночёвку в спортклуб.
Охранник увлечённо болтал со своей подружкой, и незаметно проскочить у него под носом не составило труда. Петька устроился на матах для прыжков в высоту. Для Каравеллы он утащил из столовой единственный хилый фикус и, обильно полив его водой, выпустил коровку пастись. Извини, девочка, сегодня ужинаем по-походному, зато как в Новосибирск приедем — оттянемся!
На мобильнике Петька заранее отключил звук, чтобы не нашли. Ставя телефон на зарядку, увидел десять пропущенных вызовов от папы и тридцать семь от мамы. Папы? Мамы? Хотел их тут же переименовать в записной книжке, но не смог придумать в кого и отложил до завтра.
Проснулся он от неприятного пощипывания на носу и, открыв глаза, увидел Каравеллу.
— Ты чего кусаешься? Голодная?
Каравелла перелетела на беззвучно звонящий телефон. Динка. Помедлив, он всё-таки решил ответить:
— Где ты пропадаешь! — она закричала так, что пришлось отодвинуть трубку от уха, — Мамка говорит, идёт мужик из ЖЭКа коровок дихлофосом травить!
— Так сгони их! Я сейчас при… — Петька осёкся, словно опять увидев голубой бланк, — я занят, не могу приехать.
Он сбросил звонок. Час до поезда, надо торопиться. Каравелла ещё раз куснула за нос и нарезала круги, не желая залетать в коробку. Потратив десять минут на ловлю, Петька сдался:
— Оки, забежим посмотреть, как там твои, и сразу на поезд.
Каравелла тут же вернулась в коробку и Петька, закинув её в рюкзак, поспешил к дому. Срезая дорогу через парк, заметил три красные точки в зелени. Присмотрелся, нет, не коровки — земляника. Выдрал целый кустик (некогда ягодки собирать!) и, сунув в карман рюкзака, Каравелле на обед, побежал ещё быстрей.
Успел как раз вовремя. Мужчина в тёмной спецовке и респираторе подходил к их подъезду. За его спиной висел красный баллон, похожий на огнетушитель, но огня поблизости не было. Рядом с ним семенила Динка и жалобно бормотала, стараясь заглянуть мужчине в лицо.
— Сейчас же уходите! — Петька, уперев руки в бока, встал перед незнакомцем.
Мужчина в спецовке махнул рукой, словно отгоняя комара, и сделал шаг к стене, покрытой стаями коровок. Динка пронзительно завизжала.
— Уходи, — повторил Петя, стараясь придать голосу, уверенности.
Мужчина сделал ещё шаг вперёд и направил шланг от баллона направо, метром выше Петькиной головы. Петька метнулся в ту же сторону, и не найдя чем прикрыть коровок выставил перед собой руку с зажатым ключом от квартиры:
— Уходи, а то хуже будет!
Внезапно потемневшее небо пересекла молния. Громыхнуло так, что в доме зазвенели стёкла.
— Пацан, ты чего? — мужчина сдвинул респиратор, его худое лицо с блёклыми усталыми глазами
