расчёсаны и собраны в простой конский хвост, корсет и платья, прошу заметить – грязные, вновь на мне. Бока и грудь покалывает, но не оттого, что не долечили, а потому что драгоценности не вата, колют при малейшем движении.
– Да, умею, – смело взялась за вожжи. Ничего я не умела, на телеге каталась раза два. – Но-о… Тпру… Потянула вправо, лошадь повернет вправо, потянула влево… Хотя что я вам поясняю, нам некогда. Светлана, спасибо за помощь, – в её ладонь легла ещё одна монета.
– Госпожа, но куда вы едете? – с удивлением спросила та, принимая деньги.
– Домой, – лаконично ответила, пусть думают что хотят.
Я оглянулась назад, домовой уговорил козу лечь на телегу в ногах брата, там же пристроились курицы, петух. Барсик же подсел поближе ко мне.
– Лошадь спокойная, накормленная, – конюх подошёл и погладил кобылу по морде. – Не бейте её, на постоялом дворе дайте отдохнуть, – да за кого он меня принимает? А, точно, за Софи.
– Не буду бить, обещаю кормить, я после потери памяти иначе смотрю на мир.
– Аккуратно щёлкни вожжами по лошадиному крупу, и трогаемся, – подсказал домовой.
– Но-о… – моё сердце замерло, послушает ли меня непарнокопытное? Мы тронулись, я ликовала. Понукать больше не стала. С черепашьей скоростью мы выехали на трассу. Трасса – это громкое слово для сельской дороги, но, что примечательно, дорога-то была без колеи, ровная и чем-то посыпанная. И при всём при этом широкая, так что называться трассой заслужила. Со встречными каретами и телегами мы спокойно разъезжались. Два раза меня обгоняли, возницы странно смотрели на госпожу, сидящую на месте извозчика, но тут же теряли ко мне интерес.
Никогда не думала, что управлять телегой трудно, нет, скорее, страшно. В сердце засела просьба: «Только не останавливайся и не капризничай, ты единственная наша лошадиная сила».
В какой-то момент мы добрались до перекрёстка, лошадь послушалась моего «тпру» и с лёгкостью остановилась. Я же выудила из небольшой сумки карту и написанную корявым почерком записку от господина Уса. Добрый человек оказался, всё расписал, на какой указатель смотреть, где повернуть. Два раза извинялась за поведение Софи.
– Так, что у нас тут? – слезла с телеги, прыгать в длинном платье не получается, и направилась к указателям.
– Софи, ножик бы тебе купить для защиты, – пробормотал вслед домовой.
– Зачем? Ус сказал, что места тут тихие, недавно зачистки проводились, разбойников не водится. Да и драться, скажу тебе по секрету, я, как и Софи, не умею.
– Это ты зря, что не научилась драться. Софья Павловна душеньку отводила. Она и из лука умела стрелять, и с кнутом управлялась получше иного мужика. Ручку поднимет, и кажется, что не сильно махнула, а свист и щелчок – будто землю расколола. Зря хвалишь Уса. Не понравился он мне, глаза, пока говорил, бегали из стороны в сторону, будто вошь на себе искал, а это признак нечистых мыслей. Уж поверь мне.
– Агафон, не нужно меня запугивать, и без тебя тошно. Еду не знаю куда, везу с собой брата. Вот зачем они его усыпили? Говорили же, что раны затянулись.
– Обещали, что проспит несколько часов и будет как свежий огурчик, – мурлыкнул Барсик.
– Слушайте, а козу не пора доить? – вскинулась я. – Ей же, наверное, больно, утром не подоили.
На меня внимательно смотрели семь пар глаз, да, да, и петух с курами тоже.
– Что? – покраснела я.
– Сестрички из больницы аж два раза подоили, – пояснил Барсик. – Пожалели козочку. – Так что в следующий раз вечером.
– Агафон, скажи козе, чтобы сено с телеги не подтаскивала. Чего разлеглась? Пока мы отдыхаем, пусть на обочине траву щиплет.
– Ме-е… – пойманная на воровстве однорогая спрыгнула и, задрав хвост, скрылась в ближайших кустах.
– Эй, куда, пять минут, и возвращайся! – вспомнила, что лишь собиралась посмотреть указатель. – Ладно, съедим по яблоку, – прошептала, забираясь на телегу.
– Мне бы печеньку или пирожок, – домовой заглянул под ткань, что укрывала корзину. – Не положили, дотерплю до постоялого двора.
Я отломила немного хлеба и положила перед Агафоном.
– Угощайся, когда еще доедем до постоялого двора.
– Благодарствую, – хлеб мгновенно исчез.
– Агафон, найди козу, отправляться в путь нужно, – пока домовой возвращал вредное животное, я потрогала лоб Лукьяна. Температуры не было, молодой человек посапывал.
– Куда едем?
Опешив, посмотрела на запрыгнувшую козу. Тьфу, не сразу поняла, что это Агафон спросил.
– Как ни смешно звучит, но в Тёмный лес. Но, милая, трогай, – я вживалась в роль кучера.
***
– Куда ты её отправил? Говори, смерд, или я тебе такие удовольствия доставлю, что долго на пятую точку сесть не сможешь!
В небольшом кабинете в подвешенном состоянии болтал ногами господин Ус.
– Отпустите, – хрипел он, вцепившись в чужие руки. Мужчина напротив был настолько силён, что потуги Уса не увенчались успехом. – Всё скажу, отпустите.
Державший выполнил просьбу, но отпустил не очень удачно. Стряпчий пролетел приличное расстояние и приземлился под своим столом.
– Говори, пока я твой кабинет не разнёс.
– Через Тёмный лес, в город Зелёных глубин, а там, если живой останется, то и до усадьбы деда доберётся, – мужчина потрогал пальцем шатающийся передний зуб. Видя, что господин, швырнув стул, уходит, прокричал: – Она заслужила!
***
– Видишь, как тихо, – я поёжилась, лошадь нехотя ступала на чёрную дорогу. И это не игра слов. Тёмный лес, чёрная дорога. Она именно такой и была: словно посыпана чернозёмом. Но это было что-то другое. Наклоняться и выяснять не хотелось. Не пылило, и уже плюс.
– Софи, мне тут не нравится, – заканючил домовой, уменьшился и спрятался в карман. – Неправильное место, – тихо донеслось оттуда. – Мёртвое.
– Птицы не поют, – добавил кот.
– И ветер не шумит, давай повернём обратно, дождёмся кого-нибудь и спросим, есть ли другая дорога до этого города, – постанывал домовой. – Предчувствие плохое.
Вожжи я отпустила, смирная лошадка сама перебирала копытами по прямой дороге.
– Лошадь не боится, идёт вперёд, значит, и нам нечего опасаться, – отмахнулась я, доставая карту. – Да и нет тут другой дороги, вот, смотри, Барсик, – я ткнула пушистика носом в бумагу. – Тут болото, тут лес непроходимый, – мой палец очертил город под странным названием Зелёные глубины.
Спрятав карту, осмотрелась: пейзаж удручал. Кажется, и деревья как в любом лесу, но тишина давила. Хоть бы одна птичка голос подала.
– Кар-р…
– Вот и лес оживает, ворона пролетела, – сжав вожжи, поискала каркушу глазами.
– Кар-р… Кар-р… – представительница семейства врановых уселась на оглоблю и внимательно посмотрела на меня.
– Кыш! – махнула я рукой. – Мы мирные люди, едем к себе домой.
– Через Чёрный лес? – поинтересовалась птица, я же в испуге зажала рот.
Собрав волю
