крайней мере, жара вскоре сменится пробирающим холодом. Но сейчас это всем казалось спасением.
‒ Далеко ещё? ‒ рискнула спросить Мира, но голос ее от сухости совсем охрип, и она сомневалась, что остальные ее услышали. ‒ Когда солнце сядет, сможем передохнуть. Я попробую снова поискать воду или птицу.
‒ Так я тебе и сказал, птенчик.
До сих пор перешёптываясь о правильности пути только с Коном, преступник всё-таки соизволил один раз ответить и Мире. Он всё еще не рисковал говорить о точном местоположении поселения, потому и Кона удовлетворял лишь короткими указами.
Кон был уверен, что его ведут правильно. Точнее уверенность эта появилась несколько минут назад. Когда его обувь перестала утопать в песке, а шла по твердой земле. В далеке больше не было песка, лишь ровный горизонт, а вскоре они подошли к расщелине, которой не было конца. Но благодаря Сазгаусу они быстро отыскали мост на ту сторону и пошли дальше.
2. Кто ты, убийца?
Для Кона побывать в таких городах, как этот, значило вернуться в прошлые века. Деревня, а не город. Ну что это? Встретил их забор. Самый обычный забор из палок. Это защита от врагов? Он не просит каменного ограждения, но хотя бы частокола! За забором первые дома были деревянные, старые… Крыши не из черепицы, а сена. Одноэтажные, маленькие, ветхие. Если были больше — наверняка таверны или закусочные. Внутри не могло поместиться более, чем четверо людей, а обычно в таких поселениях семья ‒ это клан. Бабушки, дедушки, братья и сестры, которых не счесть. Это богатенькие обычно делали по одному или два ребёнка ‒ им ведь не нужна рабочая сила по хозяйству.
Впереди виднелись дома уже каменные, которые так смешно смотрелись на фоне более старых собратьев. И то, два или три этажа, не особо широкие. Может, дома «богатых» или владельцев того или иного куска земли. В деревне жизнь не особо кипела, но оно и понятно. Хоть тут их и окружала полумертвая земля без сочных зеленых деревьев, а не выжженная пустыня, но все равно очень жарко!
Сами путники остановились, не подходя к забору, в кустах какой-то растительности. Ну как растительности… Это были сухие и твердые ветки, на концах которых были бурого цвета крохотные цветочки, да и то редкие.
Кон и так сделал больше ‒ дотащил парня вплоть до деревни, а не бросил в песок, когда она только показалась из-за горизонта. Потому осторожно спустив полукровку на землю под этими ветками, Кон опустился перед ним на колени, проверяя сознание.
‒ Тут мы разделимся, ‒ сказал он. ‒ Я выполнил свою часть сделки, а ты — свою. Далее, если нас засекут с убийцей, будут проблемы, а тебя вернут на крест.
«Да и нас рядом повесят», ‒ мысленно добавил Кон. Сазгаус прикрыл глаза и подарил своему спасителю улыбку, соглашаясь с его словами. Кон встал, отходя от смирившегося эльфа к Мире и взглянул на неё. Спутница выглядела измученно, хоть и пыталась это скрыть. Губы её потрескались от жажды, кожа, на которую ложились лучи, покраснела, но не так, как плечи Кона. Пройдя мимо Миры, он положил ладонь на её спину, как бы разворачивая к Сагзаусу спиной, чтобы вместе с ней войти в город, который, кстати, щедро встречал всех путников колодцем. Вдалеке, правда, но это не сравнится с тем, что они преодолели.
Горло наполнило сильной болью, а при думах о воде, Кон сглотнул сухой ком и сам чуть не взвыл от новой волны боли. Они добрались! Подумать только! В пустыне почти сутки! Без воды несколько часов. А сколько Сазгаус пробыл без воды? Он вообще доживет до ночи, чтобы, пока все спят, подобраться к колодцу?
Так, не о том Кон думал! Они свою часть сделки выполнили! Он звёздный эльф и убийца, в чем сам признался. Дальше пусть выживает сам!
Вот только чего сердце так кололо?
‒ Пойдем, Мира. ‒ Уже практически насильно повернув спутницу спиной к Сазгаусу, Кон повел Миру в городок, а вслед услышал слабую ухмылку полукровки:
‒ И тебе пока, птенчик…
Она обернулась на Сазгауса, но молча последовала за Коном. Он все же вывел их к деревне, не обманул, не обрёк на верную смерть вместе с собой, и про себя Мира подумала, что надо его отблагодарить. Жалко было его.
‒ Колодец! ‒ Но стоило ей увидеть спасение, как она тут же обо всем забыла. В ней открылось второе дыхание, и она прибавила шагу, чтобы Кону больше не приходилось ее подталкивать.
К счастью, на улицах все ещё не было народу из-за палящего солнца, пусть оно уже клонилось к закату. На чужаков никто не вышел посмотреть, лишь редкие жители, которые, закутанные в сто одежек, спешили скрыться в домах. Мира первой сбросила ведро в колодец, и звук, с которым оно ударилось о воду, показался ей величайшей мелодией, которую только доводилось слышать. Однако, сил на то, чтобы вертеть цепь обратно наверх, у нее уже не осталось. С кряхтением и пыхтением она дёргала рычаг вверх, но тот никак не желал поддаваться ее слабым ручкам.
‒ Давай я. ‒ Кон, подоспевший к этому моменту, мягко отодвинул Миру и вытащил ведро с водой намного быстрее. Он поставил его на землю, и пользуясь тем, как был близко к Мире, забрал у неё свое оружие и меч, чтобы, если бы девушка захотела облиться, не повредила его вещи. ‒ Пей вдоволь. Я подожду.
Он был не при смерти, так что пусть сначала спутница насладится прелестями жизни. А он пока займется наблюдением. Здесь даже факелы были вместо фонарей, чтобы ночами освещать путь. Что ж, хоть что-то, а то Кон бывал в таких местах, что ночью вообще никто и ничего не зажигал.
‒ Добрая женщина! ‒ вдруг окликнул Кон кого-то и отошел от Миры. Как оказалось, он зацепился взглядом за немолодую женщину, и та, обернувшись, застыла, ожидая дальнейшего предложения. ‒ Не могли бы подсказать…
И пока он разговаривал, где-то в кустах лучше спрятался Сазгаус.
Мира даже не заметила, что Кон отошёл куда-то. Она пила из ведра, черпая воду прямо руками, и все не могла насытиться. Живот уже наполнился целиком, но казалось, жажда меньше не становилась. В перерывах между глотками она умылась и смочила горячие волосы водой, радуясь тому, как прохладные струи стекали под одежду.
Когда ведро почти опустело, Мира достала флягу и наполнила ее, чтобы позже отнести
