Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
мы вдвоем сели на кухне изучать документ.
— Леонидовна же говорила, что кворума не набрали. — удивлялся сосед.
Через две недели после завершения голосования я подослала его к Веронике Леонидовне. По правилам именно такой срок дается для подсчета голосов и составления протокола. Сама Вероника Леонидовна от меня скрывалась, после того, как узнала, что о всех реновационных перипетиях нашего дома я дисциплинированно отчитывалась в прокуратуру и жилищную инспекцию.
— Скорее всего им помогли подсчитать так, как надо, — я изучала цифры в протоколе, — вот! — указала я пальцем в подозрительно малую площадь дома, — они исключили нежилые площади департамента городского имущества и те, что в частной собственности.
Протокол гласил, что данные организации воздержались от голосования, но в Жилищном Кодексе не была предусмотрена возможность исключить долю кого-то в общем количестве голосов собственников. Без такого исключения поданных голосов набралось бы на сорок девять процентов, то есть кворума, при котором собрание могло вынести решение по вопросу, не было. Счетная комиссия же добилась семидесяти двух процентов голосов. А дальше, на семнадцатой странице были уже проклятые две трети голосов за включение дома в программу реновации от числа проголосовавших. "Решение принято" — торжественно объявил протокол.
— Погоди, — сосед пролистал свои записи в телефоне и показал мне выдержку из постановления правительства Москвы, — должно быть не менее двух третей от общего числа голосов собственников помещений в многоквартирном доме, — процитировал он.
С полминуты мы молча смотрели друг на друга.
— Скоты! — сделал он вывод.
— Нас пытаются обмануть, — подтвердила я.
— Дарья Александровна, — театрально положив руку на грудь, уверяла меня ведущий специалист инженерной службы района, — мы все делали в строгом соответствии с инструкциями!
Я сидела у нее в кабинете спустя полчаса после обнаружения замысловатого подсчета в протоколе и вежливо улыбалась. Светлая и законопослушная часть моей души требовала честного, справедливого суда над всей этой управской шайкой. Другая, темная сторона предлагала простой и эффективный ход — вцепиться ей в лицо и выдавить большими пальцами глазные яблоки.
— Окей, — сказала я, отбрасывая свои соблазнительные, но антигуманные идеи, — откуда тогда столько нарушений?
— Каких нарушений? — удивилась ведущий специалист так, что мне захотелось стукнуть ее по голове.
— Протокол должен был появиться месяц назад.
— Он и был вывешен месяц назад на дверях вашего подъезда, — она кивала в такт каждому своему слову.
— Неужели? — я пристально посмотрела в ее широко раскрытые, искрящиеся недоумением глаза, — мой муж ведет инстаграм. Фотографирует дверь нашего подъезда утром перед работой и вечером, возвращаясь домой. До сегодняшнего дня никакого протокола на двери не было и я могу это доказать.
Шах и мат. Ведущего специалиста парализовало, она явно набиралась сил, чтобы спросить:
— Простите, а зачем он это делает?
— Хочет и делает.
Драгоценный мой супруг увлекся современным искусством и, вдохновившись примером какого-то ультрамодного фотографа, год назад решил рассказать миру о тщете своего бытия. Подписчиками, а равно и ценителями его искусства, были я и его мама. В конечном итоге его проект оказался весьма полезен.
— Правильно, — говорил муж, обнаружив несколько скриншотов из своего инстаграма в моей жалобе прокурору, — пусть все узнают, что мы поехавшие.
— Скорее всего они уже все прекрасно знают, — спокойно ответила я.
Весь месяц я провела в попытках найти протокол. Его должны были отправить в префектуру и жилищную инспекцию.
"На момент 1 июля протокол общего собрания собственников дома 8 корпус 3 на рассмотрение не поступал. Ваши замечания будут учтены" и так далее, пока в августе, наконец, префектура не ответила, что «протокол от 24 июня 2017 года поступил и находится в работе». Мне показалось даже, что составитель письма мерзко хихикал, когда писал эту строчку. В каждом слове чувствовался бюрократический триумф.
Я лежала на полу в гостиной и смотрела в белый потолок. Муж уже час разговаривал по телефону со знакомым юристом. Его голос то приближался, то отдалялся — он беспокойно ходил по коридору из кухни в спальню и обратно. На мониторе ноута, стоявшего на журнальном столике рядом со мной, играл ролик, выложенный Марией в группу "Реальная жизнь нашего района". Там возмущенные качеством стартовых домов жители соседнего района отказывались переезжать. Им за это отключили воду, электричество и газ. По пустым квартирам, куда не заселились бомжи, шарили мародеры.
"Нас всех ждут более лучшие дома! Более лучшая жизнь!" — писала Мария в аннотации.
Я представила, как буду отколупывать испанскую плитку и бить окна, если меня все-таки выкурят из гнезда.
— Дашик, — внушала мне матушка на нашей недавней встрече, — живите сегодняшним днем. Надо наслаждаться жизнью! Заведите ребенка!
Мы сидели в ресторане рядом с ее офисом, утопая в подушках на мягком диване.
— Не могу, мам, — я с тоской разглядывала перекрученный разноцветный стакан с остатками апельсинового сока, — я специалист по финансовому планированию и прогнозированию, у меня профдеформация.
Мама опустила расстроенный взгляд в тарелку и принялась кромсать шоколадное пирожное.
— Ну тогда вместе прикуемся к батарее, — предложила она, дочь полковника, сама отслужившая в армии.
Перед моим внутренним взором мелькали возможные варианты будущих событий — достойное продолжение славных боевых традиций нашей старой московской семьи.
На казенно-желтой стене висел потрет Владимира Ильича Ленина. Благославляя всех присутствующих гордо вздернутой бородкой, вождь мировой революции смотрел в светлое будущее человечества. Точно под ним на простом офисном стуле, сверкая серебром и самоцветами на мягкой шее и пухлых руках, сидела дама и нараспев твердила:
— Книга Богородицы, стихи-песнопения-пророчества. Моя миссия — передать людям знание о будущем, дарованное мне через откровение свыше.
Она достала из клетчатой сумки на колесиках толстую архивную папку и, крепко держа ее двумя руками, протянула коммунисту Ивану Железному.
— А это… — начал он медленно и осторожно подбирать слова.
— Стихи-песнопения-пророчества, — повторила дама в самоцветах.
— Да, это все вам приходит оттуда? — сморщив лоб, он на секунду глянул на потолок и перевел взгляд обратно на даму в самоцветах.
— Богородица живет в моем сердце и транслирует через меня свои послания. Полная версия книги весит девять килограмм. Это дайждест. Стихи-песнопения-пророчества. Я хожу по библиотекам и устраиваю презентации. Несу ее слово людям. В Лондоне был фурор.
Неуловымим движением Мария Соловьева включила в телефоне запись аудио. Коммунист Иван Железный заглянул в папку. Внутри были собраны вырезки из газет и журналов, раскрашенные фломастерами ксерокопии святых образов, календарики с сюжетами Нового завета, обклеенные стразами и бусинками, стихотворные строфы, записи, портрет президента и загадочные рисунки — все было аккуратно упаковано в файлы.
— Я здесь, потому что вам нужно мое духовное наставление, — продолжала дама в самоцветах, — я хочу курировать у вас духовно-культурную сферу.
На красивом, интеллигентном
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
