непонятный кусок обезображенной дымящейся плоти. О поле, поле…!
В низком небе, полностью затянутом фиолетовым маревом, пустынно. Редкие фигурки оставшихся в живых по одиночке пробираются средь поля битвы, славно засеянному зубами дракона.
Я перегибаюсь через срез борта в кабину павшего истребителя и достаю свой меч. Машу пару раз для разминки. Боров же прихватывает свой «молот Тора», Гусь подходит, неся на плече боевой топор.
— Ну, что будем делать? — Я с интересом смотрю на хмурые физиономии друзей.
— Как это — что? — Боров настроен очень воинственно. — Я ещё за «Ганнибала» не поквитался!
Когда он узнал, что свой истребитель я назвал «Буцефал», долго копался в литературе и, наконец, нашёл достойное имя. Правда, он свято верил, что так звали коня Юлия Цезаря.
— Ну, что ж, раз звено в сборе, тогда — вперёд!
Пригибаясь, перебежками направляемся к зданию. Вокруг что-то непрерывно шипит, неуловимо звенит, периодически вспыхивает и рассыпается ослепительными искрами по близкому горизонту. Рукотворные молнии продолжают утюжить покосившийся небосклон. Порой огромными болидами свергаются с близких небес остатки нашего флота вторжения, поднимая вверх тучи песка и пыли, сотрясая почву, словно это огненный топор безжалостно вгрызается в бока бедной планеты. Техногенный Ад во всей своей дикой красе!
Вдруг один из «болидов» с оглушительным грохотом таранит высоченную башню станции, наперекор всем богам гордо стремившуюся в небеса. На её стене расцветает огромный цветок из дыма и пыли. И срезанное, будто косой, чудо архитектуры медленно наклоняется и, постепенно набирая скорость, начинает падать вниз. Удар! Почва под ногами ходит ходуном и трясётся — кажется, что сама планета безуспешно пытается стряхнуть с себя неугомонных людишек.
На фоне этих «тектонических» процессов, мы кажемся микроскопическими блошками, бестолково цепляющимися за спину взбесившегося циклопа.
— Осторожно! — Предупреждающе поднимает руку Гусь.
Показывает перчаткой на две замершие фигуры у главных ворот станции. На подъездной эстакаде стоят два охранника в экзоскелетах, вооружённые огромными устрашающего вида бластерными пушками. Но в царящем повсюду энергетическом хаосе все сервоприводы погорели на хрен, и горе-охранники могут только ругаться и шипеть от злости. Суперсовременная многослойная броня, защищающая от прямого попадания, как мелкокалиберных снарядов, так и лазерных лучей, превращается для них в индивидуальные металлические гробы. Я выхватываю стилет и, подойдя к ближнему, с усилием втыкаю между нагрудных пластин его лат. Охранник вскрикивает и чинно отдаёт богу душу. Второго приканчивает Боров, своим громадным молотом расплющив вместе со шлемом голову врага. От средневекового варварства не спасает и современная хай-тэк броня.
Въездные ворота распахнуты настежь, наверное, главный компьютер глюкнул, не выдержав атаки наших вирусов. Принимая приглашение, мы заскакиваем внутрь. Несколько солдат охранения бросаются навстречу. К счастью, у них из оружия только огнестрельные автоматы. Дурачьё. Хоть бы попробовали для порядка, а будут ли они теперь стрелять… Конечно же, в местном филиале Ада порох давно потерял способность к возгоранию — поверхность планеты на несколько раз обработана всем спектром безумных изобретений ученых-очкариков. И первому из нападавших я одним взмахом меча сношу голову, которая, мелодично позвякивая парадной каской, откатывается к стене. Боров, как заправский кузнец, начинает методично махать молотом, забивая люди-гвозди. А Гусь, уподобившись железному дровосеку, шутя, валит тоненькие сосенки, в качестве которых выступают молоденькие солдатики. Какая-то пара минут и… Нет охраны!
Центр управления скрывается где-то внизу. И значит наш путь в царство самого Аида. Взяв на себя ответственные роли всадников апокалипсиса, несёмся втроём по многочисленным лестницам и затейливым коридорам, круша по пути приветливо мигающее разноцветными огоньками оборудование, неся смерть мечущимся в полумраке «очкарикам» в белых халатах. Их напичканные знаниями мозги художественно разрисовывают пластиковые стены бункера апокалипсическими картинами, напоминающими рукотворный хаос, безраздельно воцарившийся на поверхности планеты. Триждывеликий будет доволен — «Что наверху, то и внизу»!
Так, уничтожая технику и людей, наконец добираемся до головного зала управления. Из освещения — неясные аварийные фонари, из работающей аппаратуры — огромный ажурный шар, наполненный стеклом, кристаллами и микросхемами, переливающийся в полумраке миллионами огней. Главный Мозг… Вот он — Центр сопротивления врага. Последние остатки энергии от аварийных генераторов идут для поддержания только его работоспособности.
Боров, схватив молот двумя руками, начинает вращаться, наподобие древнегреческих героев Олимпиад, и, вскрикнув, посылает свой примитивный снаряд прямо в центр чуда научной и инженерной мысли. ВЗРЫВ! Нас осыпают тысячи осколков стекла, ослепляют сотни молний, одновременно ударивших во все стороны из самых глубин искусственного разума. Гармония, с огромным трудом созданная гением многих поколений человеческой цивилизации, в секунду разрушена обыкновенным куском железа из глубин доисторических эпох!
Крохи аварийного освещения, до этого с трудом боровшиеся с мраком, мигнув, гаснут.
— Боров!
— Я тут.
Какой-то подозрительный шум, словно тысяча голодных крыс роется на свалке стекла.
— Не брошу же я свой драгоценный молот в этой груде бесполезных электрических мозгов! — недовольно бурчит Боров.
Мы с Гусем довольно хохочем.
— Давай, поспеши. Сейчас должна спуститься спасательная команда, и долго торчать в этом Аду она не будет. А нам ещё выход найти надо!
Смастерив из халата, снятого с ближайшего трупа «очкарика», факел, запаливаем его от моего кремниевого огнива, и бредём по чёрным коридорам, заваленным высокотехнологичным хламом, навстречу свету…
Тест
— Вы идёте по пустыне, и вдруг…
Я перебиваю:
— Какой?
— Что? — Он замолкает, оказавшись в тупике моего вопроса.
— Какой пустыне?
Теперь он подзависает надолго. До чего же отталкивающее лицо. Хотя, если приглядеться: вроде правильные черты, непонятного цвета глаза и ничем не примечательный нос. Но… Всё вместе образует этакую пугающую маску, а не лицо. Да и мимика… Это просто тихий ужас.
— Не имеет значения. Это абстракция…
— Как я туда попал?
— Не знаю, может осточертело всё…
А этот голос. Очень неприятный голос… И как же он изматывает меня своими дебильными вопросами.
Кто он? И это, отнюдь, не единственный мучивший меня вопрос. А место наших ежедневных бесед? Высокий забор по кругу огораживает совсем небольшой участок фруктового сада, засаженного однообразно низкорослыми деревьями. Ни как я здесь оказался, ни кто я такой, память не в силах подсказать. И этот… Если я начинал расспрашивать, лишь бесстрастно глядел, не моргая. Его же вопросы с каждым разом становились сложнее и сложнее.
— Вы видите тестудо сулькато…
Как-то я попытался перелезть через забор и посмотреть, что же за ним находится. Но там не было ничего. То есть вообще ничего. Бурое марево,
