новый разговор:
– Ишь ты! А вот скажем… человек-то что? Опять же: живёшь, живёшь, вдруг помирать надо. Оно конечно «другие народятся», но с мёртвым-то что?
– У нас принято считать человека стечением обстоятельств, которые организуются в конкретную частность. Далее, человек сам производит обстоятельства, влияя на окружающее. Происходит так называемая «жизнь»…
– Во! Этот научный термин мне знаком! – едва проорав свою реплику, рыжий бородач смачно грохнулся со стула (Тою показалось, что его падению поспособствовал здоровяк с «осьминогом» на голове). Ингмар поспешил закончить мысль, смущённо улыбаясь и кивая:
– …в этом процессе совершенствуется человек, совершенствуется мир. А умирая, человек становиться суммой обстоятельств для живущих после. Возможно, когда-то эти обстоятельства вновь организуются во что-то конкретное, будь то явление, объект, или человек.
– Ишь, какая математика. Это на счётах не проверить. Но вроде складно выходит. Значит «сумма обстоятельств». Считать-то мы здесь не очень умеем… но будем считать, что всё так.
– А точно! – заорал здоровяк. – Каждый мечтает стать кем-то, а станет чем-то. Я, к примеру, стану своей старой шляпой и крепкими рыбацкими сетями. Никто не умеет вязать лучше меня! А трактирщик станет бочкой пива и прорвой анекдотов!
Здоровяк так вдохновенно солировал в хоре хохочущих рыбаков, что даже Той с Ингмаром поучаствовали парой осторожных улыбок.
Переведя дух, здоровяк хитро прищурился:
– Ну, братцы, поумнели мы сегодня! Всё теперь знаем! Только вот с Горой то как? Нынче, всему Острову от неё покоя нет! Вот и из Верно человек… мы, извините, уже расслышали. Я так понимаю, и в Обсерватории забеспокоились, – здоровяк перевёл взгляд на Ингмара, – сдаётся мне, вас не иначе как к самой Горе и послали?
Прочие местные наперебой вторили здоровяку:
– Кто там нашу Гору щекочет?
– Да так, что в верховьях бывает не до смеха…
– Уж как хотелось бы знать, что там у вас про её «хохот» думают!
– Да! И когда она уже, наконец, заткнётся!?
Ингмар заглянул в початую кружку, потом посмотрел на свою ладонь, будто студент забывший, где спрятал шпаргалку… Однако что-то сказать было надо:
– Действительно, послали меня именно к Горе. Послали именно потому, что у нас тоже крайне мало понимают в происходящем. Знаю я немногим больше вашего. Есть, конечно, версии, предположения…, но по большому счёту опирается всё на те же самые байки и домыслы, что так разгулялись здесь сегодня. Множить их сейчас нет смысла. Рано пока про Гору говорить. Лучше давайте так: зайду сюда на обратном пути…, наверное, через месяц. В любом случае, тогда я буду знать больше. А если удастся проблему решить, то будет даже повод и выпить как следует! А сегодня не могу я больше пить без повода – с утра хотелось бы выйти на тракт твёрдым шагом.
Рыбаки загалдели:
– Вот ответил, так ответил!
– Так, что и вовсе ничего не сказал!
– Да. Так только учёные люди могут…
– Да что там, спасибо и на том! За прямоту, и что времени на нас не пожалели.
– А про обратный путь мы помнить будем, – улыбаясь, заверяли местные.
Первым поднялся здоровяк в шляпе:
– Ладно, братцы, полюбопытствовали и дадим умникам отдохнуть с дороги. – Здоровяк был доволен разговором, скрипя досками, шатаясь, но упрямо упираясь сапогами в пол, «старый корабль поплыл к родным берегам». «Братцы» медленно потянулись за ним, как полные улова сети за рыбацкой баркой.
Той грохнул своей кружкой по кружке Ингмара:
– Лекция удалась! Читал я кое-что…, но всегда приятно, когда о сложном говорят просто и кратко.
Когда они допили своё пиво, Той окинул зал лёгким, лишённым претензий и фокуса взглядом:
– То ли пора спать, то ли мне этот кабак уже снится?
***
Той проснулся от света и шума. Солнце с любопытством заглядывало в открытое окно комнаты. А ещё в него бестактно и назойливо лезли скрипы и стуки утренней суеты. Вчерашние бездельники спешили покинуть насиженное место. Видимо их преследовали всяческие неотложные дела и дела, отложенные не далее как до сегодняшнего утра. Той выпутался из-под одеяла и разыскал все свои одёжки, кроме левого носка. Натянув штаны, Той присмотрелся, призадумался, прислушался к своим ощущениям и явственно почуял потерянный носок в штанине. Разобравшись с этим, он осознал, что хочет пить. А допив остатки воды из походной фляги, Той понял, что голоден.
Он закинул за спину сумку и спустился в зал. За их вчерашним столиком его поджидал Ингмар. Он наслаждался извечными рыбацкими разговорами. Той тоже прислушался. Выходило, что погода будет «как всегда», а «хохот» с Горы этой ночью был, будто бы громче обычного. Рыбаки у стойки бодрились, кто пивом, кто чаем. Кто пободрее, проверяли поклажу и подсчитывали вырученные за рыбу деньги. Некоторые считали своим долгом «как следует заправиться» перед обратной дорогой. Глядя на них, трудно было сказать, когда они окажутся дома: завтра, послезавтра, или когда кончатся все деньги. А может, будут угощаться до тех пор, пока за ними не придёт уставшая молчаливая женщина. Тогда бедолага будет шуметь, каламбурить, утверждать, что вообще холост и, горлопаня непристойные песни, отправится домой «под конвоем».
Пока Той доедал яичницу, Ингмар наблюдал как в зале понемногу собирается, чуть ли не вся вчерашняя «команда».
– Не хочется нынче утром устраивать вторую лекцию для тех, кто вчера, во хмелю кое-чего не разобрал. Мне в Обсерватории рекомендовали зря времени не терять. По крайней мере, до тех пор, пока не станет ясно – что с Горой.
– Это понятно. Ты к Горе идёшь не ради одних новостей…
Ингмар уточнил свой сложный порядок в сумке, поправил очки и подмигнул Тою:
– Нам с тобой дороги до Маяка хватит, чтобы всесторонне обсудить, зачем мы туда идём.
Той, предвкушая путешествие, радостно давился чаем, торопливо расплачивался с трактирщиком, горячо и сумбурно прощался с местными.
Они выходили из Трактира сопровождаемые добрыми напутствиями и взглядами полными смутных надежд.
К Маяку
Остров был весь испещрён оврагами, расщелинами, каменными уступами, мелкими речушками и болотцами. От того местные тракты выглядели затейливо: вдоль обрывов ограды из необработанного камня, в сырых низинах деревянный настил, всевозможные мостики весьма оригинальных конструкций, а ближе к Горе можно было обнаружить пару низеньких и тесных тоннелей.
Не все тропы здесь были приветливы и доброжелательны к усталому путнику. Кое-где неприступные скалы чередовались лишь с глубокими ущельями, да быстрыми реками. В таких местах над обрывами покачивались три прочных каната.
Той шёл и удивлялся: «почему островитяне так редко отходят далеко от своих селений?» Сейчас, Той готов был идти уже только затем, чтобы увидеть, как устроена дорога впереди.
Сейчас они шли по заросшему разнотравьем
