аргумент. Если обыватель начинает рассуждать о геополитике, то все его рассуждения сводятся к тому, что «войны идут, потому что передел нефти и газа, гражданские войны вспыхивают, потому что их устраивают спецслужбы, которые, опять-таки, хотят тянуть или не тянуть в данных местах газопроводы», и выше этого он подняться не может, потому что вся история для него – это просто раздел песочницы, это просто толкание локтями в песочнице и отъем жизненного пространства. Это инфантильный взгляд.
Может, это неплохо, что большинство людей живёт понятием «живи вкусно, дай жить другим»?
Ну это «большинство людей» возникло сравнительно недавно, потому что если мы переместимся хотя бы на 100–150 лет назад, то подавляющее большинство горожан и тем более подавляющее большинство сельских жителей были вписаны в религиозную матрицу, которая подразумевала, конечно же, альтруизм, жертвенность, готовность к физическому самоограничению. Вообще в России, например, среди дворянства и особенно разночинцев была распространена идеалистическая, этическая модель поведения, когда там было стыдно делать то, сё, третье, десятое…
Почему эта модель вдруг исчезла? Молодое поколение живёт во многом сейчас ради айфонов. А те самые идеалы космических полётов, которые были ещё популярны 50 лет назад, исчезли. Все стремятся только поближе к корыту…
На моих глазах происходила борьба между носителями «идеалов космических полётов» и носителей «идеалов корыта». Я сейчас скажу о своём личном опыте, а потом мы перейдём на более общий момент. В 1961 году вышла новая программа Коммунистической партии Советского Союза. Эта программа говорила о том, что наше поколение будет жить при коммунизме через 20 лет – в 80-м году. И она впервые дала определение, что такое коммунизм – с точки зрения Хрущёва и его присных. Это было очень вульгарное описание, чудовищное, роняющее авторитет этого слова, которое пользовалось почти мистическим пиететом. Оно было окружено ореолом некоего сверхъестественного.
Что такое коммунизм? Коммунизм – это голубые сады на Марсе. У Алексея Толстого был такой сборник «Голубые города», и он прямо указывал на то, что мотивировка страшных лишений, на который шёл российский народ, – гражданская война, холод, пайка 200 граммов хлеба в сутки, мороз и борьба с Деникиным, с Антантой – это не для того, чтобы было от пуза колбасы. А потому, что (как он написал в «Аэлите») Гусев стоял, разглядывал объявление о полёте на Марс и говорил, что полетит туда, чтобы делать там, на Марсе, мировую революцию. На самом деле такие люди были солью. Конечно, мешочники, которых ловили, расстреливали, были доминантной нотой «внизу». Но двигателем исторического процесса, солью, были такие гусевы – носители мечты, «платоновские» люди (Платонов очень хорошо описывает этот тип).
Товарищ Сталин об этом позаботился. Сталин расстреливал, сажал и уничтожал людей, которые были носителями идеализма. Если ты веришь в революцию, если ты ленинская гвардия, то путь тебе только один – в общую могилу, в безвестный ров. Потому что уже в 35-м году, благодаря его «садоводческой» деятельности, в партии осталось менее 2 % людей, вступивших в неё до Октября 1917 года. Что это значит? Это значит, что люди, которые вступили туда по зову сердца, когда партия была ещё ничем, были выбиты. А те, кто были конъюнктурщики и вступили уже после октября 17-го, они как бы ещё выживали, но дальше начинали работать и с ними.
Но всё-таки были идеалисты. Королев был идеалист…
Это учёный. Но они – «шарашка», их использовали. Они могли бы и без шарашки работать, но, видимо, считалось, что в шарашке как-то лучше.
Сталин занимался выведением обывателя. Ему нужен был обыватель, нужен был человек, который ориентирован на корыто, колбасу, на верность хозяину, на безыдейность. Это была целенаправленная установка. Поэтому он покончил с партмаксимумом[9], ввёл «корыто», «вертушку» – такие главные термины партноменклатуры. И эта мораль распространилась сверху вниз, то есть зацепило всех.
И вот, на моих глазах, в 1961 году, развернулись полемика и борьба после того, как было вброшено: «Что такое коммунизм? Это бесплатная колбаса, которая будет через 20 лет». Народ получил как бы оплеуху. У народа на бессознательном уровне было религиозное чувство, религиозное понимание коммунизма как преображения реальности, преображения природы. Верили в некое таинство, что будет новый человек, что мы сами переродимся, как только коммунизм настанет. А когда он настанет? Это уже было как бы вынесено за порог осознания – как «воскресение» или «вхождение в новую реальность». И вдруг тебе говорят, что коммунизм – это должно быть что-то другое. И что конкретно через 20 лет у вас у всех будет бесплатная колбаса, хлеб, не надо будет платить за квартиру и прочее.
Тогда появились некие молодые люди, учёные (тот же Казанцев, например, автор фантастических романов), которые начали полемизировать: слушайте, у нас нет идей высоких, ведь мы же должны заряжаться неким пафосом, и на самом деле цель-то коммунизма – это выход на уровень ноосферы, как говорил ещё Вернадский, это овладение до 5 % масштаба той энергии, которое солнце роняет на земную поверхность; и как только эти 5 % человечеством будут достигнуты, то человечество выходит в околоземное пространство; а уже как только повысит, допустим, до 10 %, то уже начинает менять физические законы. А что значит менять физические законы? Главная цель (читал это своими глазами в «Новом мире») – это остановить действие второго начала термодинамики в масштабах Вселенной. Она остывает, а человечество делает материю бессмертной. Материя развивается до ноосферы, а потом ноосфера начинает, как Мюнхгаузен за волосы, преображать материю и менять законы. Но там такой вой поднялся на это, этих людей так топтали; какие-то академики минцы и юдины писали в «Известиях»: «Ну о чём мы говорим?! Ну, конечно же, колбаса, конечно же, всё ради колбасы!»
Может, поэтому Стругацких так долго не печатали – ведь они тоже были представителями идеализма?
Я бы сказал, что это не идеализм, а космизм[10], это осколки, разбегающиеся рамификации[11] от русского космизма. А русский космизм, в свою очередь, тоже является некой ветвью платонической традиции, западноевропейской. Гегель – это просто Платон сегодня или вчера (ну через две с половиной тысячи лет). Это некий итог переваривания Платона западноевропейским Логосом. И вот, одна из струек – это космизм. Не будем забывать, что космист, незаслуженно забытый Сухово-Кобылин (автор «Смерти Тарелкина»), – он же был гегельянец при этом. Он сделал один из опять же незаслуженно забытых переводов
