Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
На свете есть всего несколько мест, где, как в Новой Гвинее, еще остались независимые от государства сообщества. Антрополог Наполеон Шаньон в течение 30 лет, с середины 1960-х годов, изучал изолированную популяцию людей яномамо в Венесуэле7. Там он обнаружил такой же резкий контраст. Несмотря на высокую частоту убийств во время конфликтов между деревнями, внутри деревень – хотя людей яномамо Шаньон описывал как “буйных” – семьи жили “очень безмятежно”, а вспышки агрессии в основном удавалось свести к церемониальным поединкам8.
Антропологи Ким Хилл и Магдалена Уртадо изучали межгрупповые конфликты среди охотников-собирателей аче в Парагвае вскоре после того, как одну из групп аче переселили в правительственную резервацию. Аче рассказывали, что раньше при виде чужаков они хватали лук и стрелы и стреляли без предупреждения. Все это было причиной высокой смертности. Однако за семнадцать лет наблюдений, в ходе которых Хилл и Уртадо часто проводили по нескольку недель в лесу, не упуская группу из виду, не произошло ни одной драки9.
Ранее, в эпоху Великих географических открытий, европейские первооткрыватели сталкивались с аборигенными народами в разных частях света, включая обе Америки. Марк Лескарбо, адвокат, писатель и поэт, был одним из первопроходцев. В 1606–1607 годах он целый год прожил с индейцами микмак в Восточной Канаде. Он открыто писал об их так называемых пороках – чревоугодии, каннибализме, жестокости к пленникам, – но столь же честно описывал и их достоинства. Среди микмаков почти не случалось драк, писал он. “Что касается правосудия, у них нет никаких законов… кроме данного им Природой – не грешить против своих ближних. И ссоры среди них происходят очень редко”. Наблюдения Лескарбо оказали большое влияние на общественное сознание: в Англии XIX века стало популярным представление о “благородном дикаре”, олицетворяющем врожденную добродетель. Сегодня образ благородного дикаря часто связывают с Руссо, но сам Руссо никогда не употреблял этого выражения и в целом был далеко не так снисходителен к человечеству, как принято считать. Напротив, если верить истории развития концепции благородного дикаря, изложенной специалистом по музыкальной этнографии Тером Эллингсоном, представления Руссо о человеческой природе были настолько циничны, что сегодня его вряд ли отнесли бы к “руссоистам”!10
Лескарбо был не единственным, кого впечатлила миролюбивая жизнь внутри аборигенных сообществ. К концу XVII века, как писал Жильбер Шинар, “сотни путешественников упоминали добродетельность примитивных народов”. Вся эта “добродетельность”, однако, распространялась только на людей из того же сообщества11. В 1929 году антрополог Морис Дэви привел следующее обобщенное описание жизни аборигенов, остающееся верным и сегодня: насколько они добры к членам своего сообщества, настолько жестоки они ко всем остальным.
Есть две системы морали, два набора нравственных норм, один для товарищей внутри группы, а другой для чужаков из других групп, и оба набора основаны на одних и тех же интересах. В отношениях с чужаками считается похвальным убивать, грабить, осуществлять кровную месть и красть женщин и рабов, но внутри своей группы ни одно из этих действий не разрешено, потому что они привели бы к разногласиям и ослабили бы всю группу. У сиу мужчина должен убить человека, чтобы стать воином, а у даяков – чтобы жениться. Однако, как писал Тайлор, “между собой сиу считают убийство преступлением, если только это не кровная месть, а у даяков убийство подлежит наказанию… Убийство врага в открытом бою считается праведным поступком. Более того, в основе многовековых законов лежит принцип, что убийство члена своего собственного рода и убийство чужака – это преступления совершенно разного порядка”12.
Контраст между тем, как люди ведут себя на войне и дома, хорошо знаком солдатам в индустриальных странах. Гражданская война в Испании 1936 года была, как и любая война, чудовищной. Джордж Оруэлл участвовал в ней добровольцем и по выходным наблюдал ужасы передовой, а в рабочие дни возвращался домой к жене. Смена атмосферы была “резкой и ошеломляющей”. В Барселоне, которую от кровавой бойни отделяли всего несколько остановок на поезде, “улицы заполняли толстые мужчины, имеющие вид преуспевающих дельцов, элегантные женщины и роскошные автомобили”. В Таррагоне “жизнь модного приморского курорта продолжалась почти без изменений”13.
В лесу Итури, в высокогорьях Новой Гвинеи – повсюду в мире наблюдается одна и та же картина. Независимо от того, участвуют ли люди во внешних войнах, у себя дома они остаются необычайно миролюбивыми. Судя по всему, то, что я наблюдал в Конго, типично для нашего вида в целом.
С точки зрения сравнительного анализа уровень физической агрессии, которую человек проявляет “у себя дома”, довольно низок. Однако с точки зрения морали он все равно выше, чем хотелось бы большинству из нас. Специалист по эволюционной психологии Стивен Пинкер наряду с другими учеными показал, что за последнюю тысячу лет вероятность умереть насильственной смертью во многих странах снизилась. Мы все должны быть благодарны за эту тенденцию. Несомненно, жизнь миллионов людей станет гораздо приятнее, если уровень насилия продолжит падать14.
Но с эволюционной точки зрения уровень физической агрессии в человеческом обществе уже сейчас на удивление низок. Пример шимпанзе, одного из двух ближайших родственников человека, позволяет ясно увидеть это в сравнении. Шимпанзе совсем не похожи на людей. Проведя день с шимпанзе, вы наверняка увидите, как одни животные гоняют других, и услышите испуганные крики. Пробыв с ними месяц, вы с большой вероятностью заметите кровь и раны. Вместе с приматологами Мартином Мюллером и Майклом Уилсоном мы сравнивали обычную группу шимпанзе и крайне неблагополучную популяцию австралийских аборигенов, которые только недавно перестали вести образ жизни охотников-собирателей. В группе австралийских аборигенов наблюдался высочайший уровень физической агрессии, вызванный, судя по всему, социальной разобщенностью и алкоголизмом. Однако даже при сравнении с настолько проблемной группой людей шимпанзе оказались в сотни, если не в тысячи раз агрессивнее. Разница в частоте физической агрессии среди людей и шимпанзе колоссальна15.
Еще один наш ближайший родственник – это бонобо. Внешне похожие на шимпанзе, по сравнению с ними бонобо считаются, и не без оснований, очень миролюбивыми. Однако и они не лишены агрессии. Как показало недавнее долгосрочное полевое исследование, свободноживущие самцы бонобо примерно в два раза менее агрессивны, чем самцы шимпанзе, но зато самки бонобо более агрессивны, чем самки шимпанзе. Так что, хотя самцы бонобо и менее склонны к насилию, чем самцы шимпанзе, уровень агрессии у обоих видов все равно выше, чем у человека. В среднем частота физической агрессии среди людей составляет менее одного процента от частоты агрессии у любого из наших ближайших человекообразных родственников. В этом отношении мы и правда исключительно миролюбивые животные16.
Действительно ли люди настолько исключительно миролюбивы в пределах своих сообществ? Это утверждение требует тщательной проверки. В целом статистика агрессивных столкновений вроде бы дает однозначный ответ. Хотя новости о массовых расстрелах и появляются в США довольно регулярно, их частота все равно остается низкой по сравнению с уровнем насилия среди шимпанзе и бонобо. Допустим, это так. А как же домашнее насилие?
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 118
