Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
печенье для причастия, – это чревоугодие. К тому же что тебе дадут несколько сантимов?
Я не обратила внимания на ее слова, наслаждаясь солидной тяжестью монеты, словно держала в кармане кусочек своего будущего.
СЕМЬ
Каждое воскресенье после обеда нас заставляли в сопровождении сестры Ксавье бродить вверх и вниз по холмам Центрального массива «для укрепления здоровья», которое, по словам монахинь, было слабым оттого, что мы с детства жили в бедности. Во время одной из таких зимних прогулок я пыталась представить себе, что сейчас весна, что я нахожусь в Булонском лесу и, подобно élégantes из журналов, неторопливо прогуливаюсь под тенью шелкового зонтика с оборками, как вдруг услышала, что Габриэль говорит Элен:
– Наш отец сейчас в Америке. Он сумел разбогатеть и скоро вернется за нами.
Я чуть не споткнулась о выступающий кусок вулканической породы, но вовремя его заметила и удержалась на ногах. Элен фыркнула:
– Если он сколотил состояние, то почему ты с сестрами здесь?
Габриэль вздернула подбородок.
– Чтобы получить образование. Я написала ему письмо с просьбой привезти мне белое платье из шифона. Он обещал сделать это.
– Ты все врешь! – возмутилась Элен.
– Ты просто завидуешь! – парировала моя сестра.
Элен скрестила руки на груди.
– Ты от нас не отличаешься. Такая же никому не нужная сирота. Перестань воображать, что ты чем-то лучше.
– Да, я лучше! По крайне мере лучше тебя!
– На самом деле ты хуже. Мои родители умерли, но твой-то отец все еще жив. И он не хочет тебя видеть. Вероятно, он этого никогда не хотел.
Я едва сдержалась, чтобы изо всех сил не пнуть Элен. Мне ужасно хотелось толкнуть ее с обрыва и слушать, как она кричит, падая в пропасть.
Но вместо этого я протиснулась между ними и полезла в карман, в котором иногда носила сэкономленные монетки, полученные от дедушки.
– Он вернется за нами! – повторила я. – Между прочим, он посылает нам деньги. Вот, смотри! – Сантимы на моей ладони блеснули на солнце, и я быстро убрала руку обратно.
Лицо Элен сделалось пунцовым.
– Видишь, – усмехнулась Габриэль. – Что я говорила!
– Хм, – только и смогла промычать Элен. Она отошла от нас к Пьеретте, и они резко свернули в другую сторону.
Мы с сестрой шли в неловком молчании, ее слова эхом отдавались у меня в голове. Наш отец вернется? Она написала ему?
Это не могло быть правдой. Это не было правдой! У меня не оставалось никаких сомнений на сей счет. И я почувствовала болезненный укол в сердце. Казалось, что после наших поездок в Клермон-Ферран, долгого общения с Эдриенн и чтения мелодрам Габриэль не так часто думает об Альбере и уже перестала надеяться на его возвращение. Благо Джулия-Берта шла далеко впереди, рядом с сестрой Ксавье, и не могла слышать эту перепалку. Она ведь верит каждому слову!
Я одернула шарф на шее, пытаясь отогнать темные мысли, навязчиво кружащие в голове. Мне снились принцы. Габриэль снился Альбер. Он был ее принцем.
– Может быть, он действительно уехал в Америку, – тихо сказала она наконец. – И уже сколотил состояние. Возможно, он прямо сейчас едет за нами.
Я покачала головой. У меня пересохло во рту и в горле.
– Ты слышала разговоры у бабушки.
Порой, не обращая внимания на наше присутствие, соседи или другие члены семьи называли Альбера le grand séducteur.[13] Кто-то слышал, будто отец в Кемпере продает женскую обувь. Другой говорил, что он в Нанте торгует женским бельем.
– Он не так уж далеко, – пробормотала я, – и все же предпочитает не иметь с нами ничего общего.
Взгляд, который Габриэль бросила на меня тогда, был взглядом взрослого человека, намного старше, чем моя сестра. Взгляд был твердым и непроницаемым, словно панцирь, защищающий ее саднящую душу.
– Тем больше причин представить его тем, кем он не является, – отчеканила Габриэль.
Деревья трещали и кренились, опавшие листья закручивались вверх в безумном вихре, словно пытались вернуться на свое законное место на ветвях. Проникнув в монастырь, сильный порыв выбил щеколду на старых железных воротах, заставив их раскачиваться взад и вперед с громким металлическим лязгом. Я терпеть не могла ветер, который всегда пробирался внутрь, и от его порывов все скрипело и дрожало.
В тот же день я оказалась в лазарете; воскресная прогулка на холоде только ухудшила мое здоровье. Сначала мне было жарко, внутри все горело, а потом так же внезапно стал бить озноб. Я явственно представила, как шепчутся монахини, по обыкновению крестясь, когда речь шла о мертвых: «Болезненная, совсем как ее мать».
Сестра Бернадетта, исполняющая обязанности сиделки, завернула меня в мокрую простыню, чтобы унять жар, растерла мне грудь бальзамом, дала глоток крепкого вина и в качестве дополнительной меры предосторожности окропила мне лоб святой водой. Она уверила, что я буду жить, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Габриэль вызвалась дежурить у моей кровати. Благодаря этому она могла избежать катехизисов, рукоделия и читать вволю. Она крепко прижимала к себе Жития Святых, понизив голос настолько, чтобы сестра Бернадетта не услышала вместо испытаний и невзгод святых испытания и невзгоды «Танцовщицы из монастыря» Декурселя.
Выпитое вино и ровный голос Габриэль подействовали успокоительно, и меня стало клонить ко сну. Я не сразу заметила, как мать-настоятельница и сестра Ксавье вошли в комнату. В этот момент Габриэль добралась до той части, где Иветта, крестьянская девушка, которая поменялась местами с балериной, прибывает в Париж.
Габриэль замолчала и быстро захлопнула книгу. Лица монахинь были серьезны. Неужели я все-таки умру? Поэтому они здесь? Аббатиса уставилась на меня, приподняв одну бровь так, что та почти касалась белой полоски, проходившей чуть ниже линии волос.
Моя сестра вскочила. Ее лицо стало таким бесцветным, что я различила полоски голубых вен на ее лбу, напоминавшие завитки плесени на поверхности сыра.
– Что вы делаете?! – воскликнула она. – Это не ваше!
Я приподнялась на локте и увидела в руках настоятельницы свою бело-голубую жестянку, в которую после прогулки положила монеты. Внутри меня все сжалось. А мне-то казалось, что я надежно спрятала ее в темном углу спальни, под кроватью.
Мать-настоятельница принялась цитировать Матфея:
– Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржавчина разъедают, где…
– …воры проникают и крадут! – продолжила Габриэль, перебивая ее. Она бросилась к монахиням, выставив вперед руки и выпятив челюсть. Она больше не была танцовщицей из монастыря, чьему облику мы обе стремились подражать. Она была крестьянкой, выросшей на улицах Оверни. – Это деньги Антуанетты, – сказала она. – Вы не
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
