Германии, Италии. Тщетно Россия соглашалась на это предложение. Германия уклонилась от этих попыток умиротворения. Еще 26‑го она угрожала России мобилизацией своей армии, а под мобилизацией надо было подразумевать войну, как добавил ее посол в Петербурге. На австрийскую мобилизацию, объявленную 31‑го, Россия отвечает мерами того же порядка. Германский император провозглашает Kriegsgefahrzustand (положение военной опасности), что влекло за собой принятие большей части мер по переходу германской армии на военное положение. Одновременно он потребовал от французского правительства объявления нейтралитета, гарантированного передачей Туля и Вердена германским войскам на все время войны. И в то время, когда Австрия как будто бы выражала желание несколько разрядить атмосферу, Германия предъявила России ультиматум. Уже 1 августа Германией приняты меры по общей мобилизации и сосредоточению сил на двух фронтах: Восточном и Западном. Она объявила войну России. Франция ответила на это объявлением общей мобилизации.
Отметим теперь же, что вызванный, как мы видели, центральными империями конфликт с славянским государством должен был повлечь за собой немедленное вступление в войну всех русских сил. Спор, поднятый этими империями по западному вопросу, мог бы вызвать менее решительное выступление сил обширной Московской империи и тем самым на некоторое время ослабить помощь, которую она должна была оказать Франции. Германское правительство пренебрегало в своей политике подобными мелочами. Оно не сомневалось в торжестве своего оружия при условии решительности и быстроты действий. Оно было безусловно уверено в том, что его военная машина превосходит все существовавшие до сих пор числом мобилизационных единиц, степенью их боевой подготовки, мощностью вооружения, подготовкой их операций, воодушевлявшим их настроением, искусством их командиров.
Будучи абсолютно уверенной в своих силах и пренебрегая элементарными правовыми нормами, Германия предъявила 2 августа ультиматум Бельгии. Она потребовала свободного пропуска через ее территорию германских армий, которые, впрочем, без всяких формальностей нарушили и нейтралитет Люксембурга. Но следствием этих действий было то, что лондонское правительство побороло свои последние колебания, и британская и бельгийская армии стали в ряды союзников. Допустили ли германские правители ошибку или они были застигнуты врасплох, это не имело для них большого значения. Разве наступление на широком фронте, быстро проведенное по тщательно разработанному плану, не должно было справиться даже с коалицией, только еще создававшейся и которую к тому же сдерживали чувство чести или моральные соображения? Разве эта коалиция при своей слабости могла бы остановить движение самой мощной военной машины из когда-либо существовавших, которая была уже полностью пущена в ход? С другой стороны, если бы союзные правительства попытались воспротивиться германской политике, разве армия не была в состоянии сломить волю народов, сея в захваченных областях ужас приемами, оправдываемыми военной необходимостью? Разве лозунг «ведь это война!» в устах и генерала и простого солдата не должен был узаконить самые бесцельные жестокости и самые грубые посягательства на права человечества? Победа, которая должна была еще раз оправдать все приемы и уладить все разногласия, была несомненна при условии немедленного перехода в дерзкое наступление, свободное от всяких моральных соображений, даже если это наступление расширило и усугубило бы страдания мирного населения. Надо было только решительно и быстро двигаться вперед, распространяя впереди себя ужас и оставляя за собой опустошение.
Предстоящая борьба застала французскую армию в таком же моральном состоянии, как и всю нацию. Эта армия Республики, восстановленная после нашего разгрома в 1870 г., впервые построенная на началах всеобщей воинской повинности, приложила необыкновенные усилия для своего возрождения. Если за этот период нация своими жертвами подтвердила непреклонную волю жить и удерживать занимаемое ею место в Европе, то армия своей изумительной работой старалась найти способ победоносно воспротивиться новой агрессии могучего зарейнского соседа. Для этого она принялась за изучение и подготовку большой войны, понимание которой было утрачено в императорской армии, о чем свидетельствовали два небывалых разгрома: Мец и Седан. Далее, она подготовляла те силы, которые приводят к победе. Она развивала в войсках моральные качества, профессиональные знания и физическую тренированность, чтобы прежде всего сделать из этих войск отличное орудие войны.
Во время любых маневров, повторяемых и продолжаемых невзирая на сильную усталость, всегда можно было, наряду с превосходным моральным состоянием всего личного состава, отметить его страстное желание учиться, а также выносливость и дисциплину, каких не знали прежние армии. Постепенно осенние тактические учения, в которых принимали участие некоторые возрасты запасных, позволили в полном порядке и совершенно регулярно проводить сборы и разыгрывать действия крупных войсковых соединений: дивизий, армейских корпусов, армий. Командование освоилось с управлением этими силами и многочисленными службами, входящими в их состав. Эта гибкость управления создала уверенность в рядах всей армии. Запасные, временно отрываемые от гражданской жизни, занимая свои места в полках, быстро заражались превосходным моральным состоянием частей. Офицеры запаса, кадровые офицеры, уволенные в запас, и офицеры территориальной армии, тщательно подобранные, обеспечивали ценный источник комплектования в будущем.
Со взорами, всегда обращенными в сторону границы, не давая отвлекать себя от работы для пользы страны, корпус офицеров действительной службы пережил невозмутимо, хотя и не без потерь, политические кризисы, периоды «сокращенного патриотизма», нарочитого пацифизма или официального сектантства, своего рода национального отречения, которое некоторые партии использовали в своих узких интересах в ущерб воинской доблести офицерского состава. Несмотря на все это, офицерский корпус сохранил Франции ее армию. В итоге было ясно, особенно для человека, знавшего армию Второй империи[2], что армия Республики, благодаря упорной работе всего личного состава, стала превосходным орудием войны. Она была воодушевлена сознанием долга и твердо решила любой ценой обеспечить безопасность страны. В 1914 г. ей оставалось подвергнуться испытанию на полях сражений. В ее моральных силах нельзя было сомневаться. В то время на карту было поставлено существование страны, для ее спасения армия не отступила бы ни перед какой жертвой. От высших начальников до солдат – все были готовы соперничать в самопожертвовании и в выполнении долга; только эти качества могли дать право на занятие должностей служебной лестницы.
Достаточно ли было этих качеств при современном вооружении?
Командование армиями с их штабами и службами было прекрасно организовано еще задолго до этого. Оно было представлено выдающимися военными деятелями и их подчиненными, отлично подготовленными к выполнению своих обязанностей.
В 1914 г. в нашей армии превыше всего ставили наступательный дух, который, вследствие постоянного его подчеркивания, должен был стать довлеющим в действиях частей. Это приводило к слепой и прямолинейно-грубой, а следовательно, опасной тактике, к упрощенной, однообразной стратегии, зачастую бесплодной, бессильной и дорогостоящей. В общем, от слишком упрощенной доктрины можно ждать сюрпризов при первых же столкновениях с противником.
Наша армия пережила сорокалетий период мирного времени. За это время проводившиеся ею учения не могли
