хочу, чтобы это было по-настоящему, чтобы это практиковали все. Я думаю, мир был бы добрее, если бы мы все могли признать, что выглядим по-разному. Вот почему я пишу книги о больших девочках, которые находят любовь в мужчинах, которые преклоняются перед их формами.
— Не все парни такие, как он, — тихо говорит Эмми. Она единственная из девушек, которая знает правду о том, что произошло с Колином. Я призналась ей однажды вечером, когда мы были в середине видеозвонка. Мы проводили мозговой штурм конфликтных идей для ее персонажей, и тема каким-то образом просто всплыла. Я попросила Эмми сохранить тайну, и она сдержала свое слово.
— Кроме того, — продолжает она, — ты в тупике со своим писательством. Вчера ты рассказала мне, сколько проблем у тебя было с этой любовной сценой. Может быть, выйти и провести пару часов с симпатичным парнем — это как раз то, что тебе нужно. Это может вдохновить тебя и заставить слова снова литься рекой.
— Мне бы не помешало вдохновение, — признаю я. Я знаю, что у Кассии и Пейдж есть по розе (примечание: имеется в виду клиторальный вибратор), но это никогда не было в моем вкусе. Я горжусь ими, что они владеют своей сексуальностью. Я считаю, что женщины должны знать свое тело и то, что приносит им удовольствие. Но я не такая, как они. Меня гораздо больше возбуждает хорошая беседа и настоящий мужчина в обтягивающих синих джинсах, чем игрушка.
— Просто попробуй. Тогда ты сможешь рассказать мне обо всех своих сексуальных забавах, — она подмигивает мне, прежде чем приподняться. — Теперь я должна пойти пожаловаться кому-нибудь на дверь моего домика, пока ее не починят.
Несколько часов спустя раздается стук в дверь моего домика. Я провела утро, пытаясь решить, что надеть, и размышляя о том, как превратить героя этой книги в монаха, чтобы мне не пришлось писать эту чертову любовную сцену.
Я пытаюсь убедить себя, что сцена не получилась, потому что у меня нет ноутбука, и я пыталась писать от руки, но знаю, что это неправда. Когда слова льются рекой, это совсем другое чувство. Как будто я журналист, который случайно оказался рядом и яростно записывает все, что происходит.
— Не вставай из-за меня, — говорю я Вуферу, который лениво смотрит в сторону двери. Он игнорирует мой очевидный сарказм и сосредотачивается на палочке сладкого картофеля, которую грызет.
Я в последний раз оглядываю себя. На мне темные джинсы, которые обтягивают бедра, но при этом придают мне великолепную упругость ягодиц. Футболка с длинными рукавами, нежно-зеленого цвета, идеально подходит к моим глазам. Она также слегка подчеркивает декольте. Я сочетала этот наряд со своими любимыми классическими кроссовками. Эмми сказала мне, что я выгляжу мило и кокетливо, чего я и добивалась.
Как только я открываю дверь, там стоит Брок. Он держит экземпляр моей последней книги и пристально смотрит на меня:
— Нам нужно поговорить.
Глава 5
ЗОИ
— Только не говори мне, что сбежавшая невеста предпочла своего придурка-жениха горцу. Он даже по-настоящему не любит ее, и то, что он сказал о ней в самом начале, делает его полным придурком, — его голос сочится презрением к толстофобу, который не смог найти в себе сил полюбить женщину с пышными формами.
Я смеюсь, удивленная тем, что Брок читает книгу, но не из-за его мнения. Эта моя книга всегда вдохновляет на споры.
— Тебе придется прочитать ее, чтобы узнать.
— Она заслуживает лучшего, чем этот неудачник, — ворчит он, а затем делает паузу. Его голубые глаза смягчаются. Обычно жесткий блеск исчезает, и на его месте появляется что-то теплое и нежное. — Кстати, ты прекрасна.
От комплимента у меня горят щеки, когда я следую за ним к грузовику. И все же я не могу удержаться, чтобы не поддразнить его:
— Комплименты не сработают. Ты уже нанес удар.
Он открывает для меня пассажирскую дверь своего джипа. Замешательство на его лице исчезает, когда он видит веселье, которое я не могу скрыть.
— Ты хочешь сказать, что я уже нанес три удара?
Я киваю на книгу в его руке:
— Ты загнул страницы. Это определенно стоит трех ударов.
Брок ждет, пока не сядет на водительское сиденье. Он включает обогреватель, когда я вздрагиваю.
— Книги предназначены для того, чтобы их прочувствовали и полюбили.
— Точно. Но их не следует мучить, — отвечаю я, пока он спускается с горы. Почему-то я не удивлена, что он водит вездеход. Это соответствует его суровому образу.
— Ну давай же. Загибать угол ничем не отличается от нажатия кнопки паузы на пульте дистанционного управления, когда я смотрю телевизор, — настаивает он.
Я не думаю, что мы когда-нибудь придем к согласию по этому поводу. Хотя мне нравится поддразнивать его, я меняю тему:
— Моя книга — первый роман, который ты прочитал?
— В среднем я читаю одну-две любовные книги в месяц. На чем бы моя сестра ни настаивала, это последнее, что обязательно нужно прочитать. Конечно, твое имя появилось в очереди после того, как она услышала об этом.
Меня не удивляет тот факт, что он читает любовные романы. Мужчины составляют почти треть покупателей эротических книг, и каждый пятый автор любовных романов — мужчина. Мне всегда грустно, что мужчины не могут открыто заявить о своей любви к жанру без того, чтобы кто-нибудь не выплеснул немного ядовитой мужественности.
Он начинает говорить что-то еще, но останавливает себя.
— Ты можешь поговорить со мной об этом. Я имею в виду, что пишу в этом жанре. Ты, вероятно, не скажешь ничего такого, чего я раньше не слышала, — предлагаю я.
Быть автором любовных романов иногда все равно что быть психотерапевтом. Я слышала о сексуальной жизни, фантазиях и проблемах отношений моих читателей больше, чем вы можете себе представить. Идеальные незнакомцы открываются мне, когда нас разделяют пиксели. Мне нравится, что они верят в меня, и я стараюсь всегда быть благосклонной и доброй.
— Я начал читать любовные романы, работая над расследованием ужасного убийства. Я хотел что-нибудь со счастливым концом. Обычно ты не видишь окончания в моей работе. Всегда интересно, нашел ли тот подросток-беглец дорогу домой или та женщина, которая подала судебный запрет, сбежала от своего жестокого партнера. Если случается предвидеть финал, обычно это наихудший сценарий.
Я никогда не задумывалась обо всех вопросах, которые, должно быть, остаются у него без ответов в связи с его работой, или о том, как это будет давить на его разум.
Он прочищает горло, явно испытывая дискомфорт от всего, что
