грудь, — извините, пожалуйста, — пропищал он тоненьким голоском, — что я, такая растяпа, испортила Вам рубашку, которую Вы, наверно, всю ночь стирали, все утро гладили.
Он закашлялся. Его спутница молча протянула ему бумажную салфетку.
— Никогда не извиняешься, да?
Салфетка, разумеется, не спасла, только усугубила.
— Раскаиваться в ошибке, значит добавлять к уже совершенной еще одну.
— Надо же! Бухгалтерша, цитирующая Ницше!
— Не более удивительно, чем швея, избивающая молодых бизнесменов.
Гера перевернул салфетку другой стороной и вытер пот со лба и шеи.
— Вот, что, Анна Андреевна, раз уж вопросы этики в рамках проэкзистенциальной философии мы уже обсудили, давай вернемся к теме твоего заказа. Мне еще в магазин идти, и дома дел по горло.
Девушка приподняла брови.
— Ну, ты с тканью приходила. Что хотела заказать?
— А! Да! — она отодвинула тарелку и водрузила на её место острые локотки, — понимаете, Герасим Михайлович…
— Слушай, — досадливо перебил её Гера, — давай без официоза. Попроще и на «ты».
— «Дядя Герасим» подойдет? — мгновенно отреагировала его спутница, пряча насмешливую улыбку за коктейльным зонтиком.
Гера подумал, что девочка переключается с темы на тему, с настроения на настроение удивительно быстро, одним щелчком, как телевизор от пульта. Сам он всегда завидовал счастливчикам, которые умеют, просто, отодвинуть ненужное и жить настоящим моментом, не таща в него из прошлого. Из прошлого дня, из прошлого года, из прошлого десятилетия.
— Подойдет, — улыбнулся он в ответ, — на первое время, а там, глядишь: что-нибудь вылезет. Меня, понимаешь, все по-разному зовут, у кого как на язык придет.
— Наша Инна Яковлевна зовет Вас…, ой…, тебя «Гееерочка».
— Потому ты так удивилась в прошлый раз, когда меня увидела? Ждала напедикюренного мальчика в лосинах?
— Что-то вроде того!
— Извини, что не оправдал. Ну-с, Анна Андреевна…
— Нет уж! Меня, тогда, тоже без отчества, плиз.
— Тётя Аня?
— Очень смешно! Все ребята хохочут!
— Ладно, понял. Не доросла ты еще до тети. Анька и есть.
— Вообще-то…, — девушка от чего-то смутилась и прислонила пустой бокал с остатками льда к щеке, как будто это ей только что поставили «фонарь», — я не Анька. То есть не Анна по паспорту.
— О! Псевдоним, что ли? Творческий, в честь любимой поэтессы?
Может, ты стихи сочиняешь?
— Да, ну, какие стихи! По паспорту я Ванька.
— То есть как? Иоанна что ли? Толком можешь сказать?!
— Я толком и говорю. Папаша мой в советские времена побывал в Чехословакии, и там, не знаю по какой причине, вдохновился чешским женским именем «Ванька». И когда родилась дочка…, сам понимаешь…, а мама не возражала. В школе меня с этим имечком все достали, и в институте я просто представилась Аней. Никто из одногруппников и не знал, что у меня в документах записано, а вот, на работе просочилось.
— Да, уж, — согласился Гера, — в отдел кадров надо глухонемых набирать.
— Во-во! С другой стороны — ничего страшного. Взрослые не дразнятся. Кроме Лехи-админа, но ему простительно.
— Интересно, — Гера с удивлением отметил, что незнакомый админ Леха ему уже не симпатичен, — чем же он заслужил такую благосклонность?
— Да…, — Аня-Ваня махнула рукой, в которой держала всё ту же злосчастную трубочку, — он в подругу мою влюблен, вот, и ведет себя, как дебил.
— Ясно. Я в твою подругу, хвала Аллаху не влюблен, так что — дразниться, как ты выражаешься, не буду. Давай с тобой договоримся на следующую субботу, часа на три. Тогда и расскажешь, что ты хотела, а сейчас мне пора уже.
— Считай — договорились! Может мне журналы привезти? Я пока не очень понимаю, что мне надо.
— И, слава Богу! А журналов у меня полно, но если что-то особенно глянется — тащи, конечно!
Гера достал из заднего кармана новенький бумажник.
— Убери, — хмыкнула его спутница, — я расплачусь, должна же я как-то отблагодарить своего спасителя.
— Кто-то говорил, что денег с собой нет, — прищурил Гера здоровый глаз.
— Что ж, — вздохнула Аня-Ваня, — придется немодные штаны с себя снимать. В залог оставлю, может, примут.
Она протянула подошедшему официанту пластиковую карту.
Гера только вздохнул.
— Да…, совсем я старый…
— Ты не старый, — утешила его девушка, — но странный, это факт.
«Откуда, — подумал Гера — в таком щуплом тельце такое мягкое мецо?»
3
Ванька скакала по улице вприпрыжку, не смотря на жару и толкотню, пока не вспомнила, что взрослые серьезные женщины так себя не ведут, и пошла помедленнее, легко лавируя между неповоротливыми из-за субботних авосек домохозяйками. Ванька любила лето, от жары, в отличие от многих горожан, не страдала, и слегка поежилась, когда вбежала в торговую галерею. Там исправно, на полную мощность пахал кондиционер. Она махнула рукой девчонкам, сидевшим за столиком кофейни на втором этаже, и запрыгала вверх по мраморным ступенькам.
— Вааанечка! Как ты чудесно выглядишь!
— Привет! А мне как раз сегодня сообщили, что такие, цитирую: «шаровары», уже никто не носит!
— Чушь какая! — возмутилась Юлька, — кто это тебе сказал? Это от зависти!
— Да? Может быть, но, скорее, это, был профессиональный цинизм. Я с портным-Герочкой разговаривала.
— Ой!!! Ты же говорила, что не будешь у него шить, потому что ножницами его зарежешь!
— Удержалась, как видишь! Да, и ножниц при себе не было, случайно встретились. Шла через площадь, хотела в обувные позаглядывать, получилось так, что час в кафе с ним просидели.
— Ой!!! В кафе! Ванечка, признайся: он симпатичный?
— Да, иди ты!
— Ой!!! Значит, он тебе нравится!
— Юлька, ты о чем-нибудь другом думаешь?
— Я так, понимаю, — вмешалась Людмила в их содержательную беседу, — что ты образумилась и решила сделать себе приличный гардероб к празднику.
— Нууу…, гардероб, не гардероб…, ну, да, собираюсь.
— Вот, умничка! Я всегда говорила, что случайностей не бывает.
Люда легонько шлепнула подругу по руке, которой та потянулась к её бокалу.
— Закажи себе что-нибудь.
— Не хочу. Я уже поела-попила.
— Тогда не трогай мой латте, пожалуйста.
В ответ Ванька высунула язык и скорчила ужасную рожу. Юлька захохотала, Людмила закатила глаза к потолку.
— У меня для вас новость, которую нужно обсудить.
— Да, уж, Людочка, говори скорее, а то мы пока Анечку дожидались, я, прямо, извелась вся.
— Ох, уж "дожидались"!
Людмила помолчала еще несколько секунд и начала:
— Так, вот…
Ванька, свесившись через перила, смотрела на посетителей галереи, прогуливающихся по первому этажу вдоль модных бутиков. Сверху они выглядели как рыбки в аквариуме — одни висели почти неподвижно, изредка шевеля плавниками, другие сновали между декоративными ракушками и фигурками будто бы занятые важными делами.
— Ты не слушаешь?
— Конечно, слушаю!
— Ты даже не смотришь на нас.
— Не смотрю, но слушаю.
