задал я логичный вопрос, ответ на который, казалось бы, находится на поверхности.
И действительно. Это же очевидно. Делаем артиллерийскую засаду на этом самом бугре. А когда немецкая колонна вытянется на шоссе, начинаем её расстреливать по всем канонам военного искусства. Вначале уничтожаем первые машины, затем замыкающие. И уже после, когда колонна не может двинуться ни вперёд, ни назад, методично расстреливаем не имеющую возможность маневрировать технику.
Но, увы, моё очевидное предположение оказалось в данный момент неосуществимо.
— Не получится, — сказал комдив и со вздохом пояснил: — Пушки незаметно для противника в нужное место не перекинуть. У немцев на переднем крае наверняка наблюдатели расположены, поэтому скрытность обеспечить мы не сможем. Немец нас обязательно заметит, а раз так, то засады не получится. Ночью же, в кромешной темноте привезти туда пушки, оборудовать позиции и не быть раскрытыми очень сложно, если вообще возможно. Засада, внезапное нападение во фланг — вот что может нам помочь и даже, возможно, спасти. К тому же артиллерии у нас почти совсем нет. Мы не можем её убрать с переднего края, оголив целое направление. Если засада не получится, то мы не имеем права остаться без пушек и беспрепятственно сдать город. Остановить колонну на подходе, не дав ей приблизиться к городу — это наш единственный шанс продержаться до подхода наших сил.
Слова комдива были логичны, и с ним я был полностью согласен. Их план был, в общем-то, адекватен и мне нравился. Однако я всё же решил внести в него небольшое дополнение, которое привело вышестоящее начальство в состояние прострации.
Ну да, дерзкое я предложение сделал. Очень дерзкое. Но зато, если всё получится, решение немецкого вопроса на данном участке фронта, можно будет считать практически выполненным. Во всяком случае, данное механизированное соединение, после осуществления подкорректированного мною плана, в этой жизни больше хлопот человечеству доставлять не будет.
Более детально выведав у меня все детали предлагаемого мной варианта операции, утвердили новый план и нас с Воронцовым отпустили на отдых. Напоследок, прекрасно понимая, что вновь лезу не в своё дело, я всё же отважился воспользоваться случаем и напомнить командирам о том, что Чудово занято немцами, и что, очевидно, немцы могут ударить по нам и с той стороны.
— Именно поэтому, красноармеец Забабашкин, мы и вынуждены часть артиллерии перебросить на другой, восточный конец города, усилив то направление, — вздохнул Неверовский, а затем махнул нам рукой: — Идите. У нас и без вас есть о чём подумать.
Глава 3
Идея
Выйдя из штаба, направился к мотоциклу и по дороге обратился к молчаливо шедшему рядом Воронцову:
— Товарищ лейтенант госбезопасности, я так и не понял, зачем они меня изначально позвали? Сейчас-то оно стало ясно, ну вроде как собирались довести приказ лично, но разве это дело полковников и подполковников — с красноармейцами разговаривать? Разве твоих слов им было мало? Не понимаю.
— Позвали, значит надо им было, — ответил тот, затем чуть помолчал и добавил: — От тебя они хотели услышать, что не дрогнешь и исполнишь приказ. Лично от тебя. Теперь понимаешь?
— Не совсем. С чего бы это у них такое желание возникло? Они что, думали, я откажусь? Испугаюсь? Так с чего бы это? Я ж немца не в первый раз вижу, и вроде бы повода сомневаться, что в бою не дрогну, не давал. Так с какого перепуга сомнения?
— А с такого, что одно дело немцев издалека щёлкать, когда тебе в ответ почти не стреляют, а другое, это когда немец не только будет почти рядом, так ещё и непременно откроет ответный огонь. Ты же слышал, что немецкое наступление неизбежно, и на эту засаду возложены серьёзные надежды.
— Да, это понятно.
— Ну, а раз понятно, то и должен понять, что эти самые надежды возлагаются именно на тебя и твой ПТР.
— С этим прояснили. Тогда другой вопрос: слушай, комдив говорил о двух снайперах, не знаешь, кто это?
— Нет. Но что они в наличии есть, это хорошо. Они и немцев проредят, и нас, если что, подстрахуют.
— Нас? А ты что, тоже там будешь?
— Конечно, нас. Теперь я от тебя ни на шаг, — огорошил меня он. — Считай, что мы с тобой снайперская пара. Ты стреляешь, я веду наблюдение и страхую.
— Ничего себе, — присвистнул я от удивления, однако, принимая неизбежное, решил всё же напомнить, что я не снайпер и вообще не совсем красноармеец.
— Уже красноармеец, — не согласился со мной чекист. — Тебя же зачислили в роту к Свиридову? Значит, всё, поездка домой отменяется. Теперь ты не просто вчерашний школьник, а боец Рабоче-Крестьянской Красной Армии. И нам с тобой предстоит отныне биться плечом к плечу.
Я посмотрел на бледного и держащегося за рану на груди Воронцова, перевёл взгляд на свою ковыляющую ногу, прикинул наш общий непрезентабельный вид, глянул на свои грязные и испачканные в грязи и крови ладони и, вздохнув, констатировал:
— Ну, всё, теперь ужо, вражины, держитесь. Теперь вам ой как несладко придётся. Мы уже идём.
Уловив мой взгляд, направленный на грязную форму, и усталый сарказм в голосе, лейтенант госбезопасности скепсис не разделил:
— Всё это мелочи. Главное, руки-ноги целы, и то хорошо. Болячки залечатся, а грязь водой смоем или, — он улыбнулся, — сама отвалится. Кстати говоря, давай прямо сейчас этим и займёмся. Ты же в госпиталь собирался? Вот и мне туда тоже надо. Так что я с тобой. Рану попрошу перевязать. Отдохнём немного и на станцию поедем. Договорились?
— Договорились, — кивнул я.
К этому времени мы уже подошли к мотоциклу. Дёрнул кикстартер здоровой ногой и вновь мотор завёлся с первого раза.
«Что ни говори, а немцы мотоциклы строить могли и могут. Что-что, а этого не отнять», — отметил я, присаживаясь на место водителя.
Воронцов сел на пассажирское место за мной и сказал:
— А вообще, хорошо, что всё так сложилось. Вовремя в штаб позвали. Не позвали бы, не услышали бы твою идею. А значит, сдерживать врага нам бы было намного тяжелее. Ты молодец! Хороший план предложил!
— Спасибо, я знаю, — нескромно ответил я, поправил очки, которые по какой-то удивительной причине ещё не сломались и не потерялись, после чего выжал рычаг сцепления.
Через три часа перевязанные, побритые (в основном это касалось, конечно, Воронцова)
