— Дыши, — сказал Миниас, будто нажимая какой-товыключатель. — Скажи, что ты хочешь.
— Я хочу помнить, — прошептала она. Как будто насвообще здесь уже не было — так сосредоточены они были друг на друге, и толькотеперь стала слабеть хватка Миниаса.
— Почему же ты тогда…
— Потому что это больно, — ответила она,переступив босыми ногами.
Подавшись к ней будто в порыве заботы, он спросил:
— Зачем ты сюда пришла?
Она замолчала, потом сказала наконец:
— Не помню. — Сказано было взволнованно — тихо иугрожающе, а поверила я ей только потому, что она явно забыла еще до того, какпоказался Миниас.
А у него злость уже совсем прошла. У меня было такоечувство, будто передо мной происходит обычное, но не предназначенное длязрителей явление, и я надеялась, что он сдержит обещание и они не прихватят насс собой, когда будут готовы уйти.
— Тогда пойдем, — предложил он ей, и я подумала,насколько же он ее здесь опекает, а насколько — искренне печется. Могут лидемоны печься друг о друге?
— Может, вспомнишь, когда мы вернемся, — сказалон, поворачивая ее и собираясь уводить. — Когда что-нибудь забудешь, надовернуться туда, где ты первый раз об этом подумала, и там оно тебя будет ждать.
Тритон не сделала с ним шага, и когда он сдвинулся, наши сней глаза встретились.
— Оно не дома, — сказала она, морща лоб отглубинной внутренней боли и еще — от жгучей силы, которую сдерживал демон,снова сдвинувший пальцы с посоха на ее руку. — Оно тут, а не там. Или былотут. Я знаю… знаю. — Порожденная досадой злость пробежала по еелицу. — Ты не хочешь, чтобы я вспомнила! — бросила она ему обвинение.
— Я нехочу, чтобы ты вспомнила? — спросил он резко,убрал руку с ее руки и протянул ладонь: — Отдай их мне. Немедленно.
Я глядела то на него, то на нее. За один миг он превратилсяиз любовника в тюремщика.
— У меня пропали запасы тиса, — сказал он. —Я не заставлял тебя забыть. Отдай.
Тритон поджала губы, щеки пошли красными пятнами. А яувидела определенную логику. Тис — вещь страшно токсичная и используется почтиисключительно для общения с мертвыми и для изготовления чар забвения.Противозаконных чар. Я нашла когда-то тис в глубине кладбища рядом сзаброшенным склепом, и хотя с мертвыми не общаюсь, я его оставила, считая, чтосмогу правдоподобно отовраться незнанием, если кто-нибудь его обнаружит.Выращивать тис — не противозаконно, но выращивать его на кладбище,увеличивающем его силу — запрещено.
— Я их сделала! — отрезала Тритон. — Они мои!Я их сама сделала!
Она повернулась уходить, но он протянул руку и развернул еек себе. Теперь я видела лицо Миниаса. Мощный подбородок, желваки на скулах отнаплыва эмоций. Красные демонские глаза такие темные, что почти не виденкозлиный разрез зрачков, нос выступающий, римский. И лицо его было озареногневом, вполне соответствующим неукротимости Тритон.
Эмоции бушевали в них обоих быстрым и переменчивым потоком.Как будто пятиминутная ссора пробежала за три секунды — ее лицо менялось, еготоже в ответ, и у нее менялось настроение, что тут же отмечалось у него языкоммимики и жестов. Он манипулировал ею, этой демоницей, которая походя разрушиласвятость церкви, которая подчинила своей воле тройной круг из крови — мнеговорили, что это невозможно, но Кери знала заранее, что Тритон на этоспособна. И уж не знаю, кого я боялась больше — Тритон, которая могла разрушитьмир, или Миниаса, который держал ее в руках.
— Прошу, — сказал он, когда ее лицо задрожало вогорчении, и она опустила глаза к земле.
Секунду еще поколебавшись, она сунула руку в карман широкогорукава и достала горсть флакончиков.
— Сколько ты активировала, когда вспомнила? —спросил он, звякнув флаконами.
Она продолжала смотреть в пол, потерпев поражение, нозаметная хитринка в ее поведении говорила, что она нисколько не раскаивается.
— Не припомню.
Он перебрал их в руке перед тем, как сунуть в карман. Полноеотсутствие раскаяния у Тритон не было для него секретом.
— Четырех не хватает.
Она поглядела на него, и на глазах у нее были настоящиеслезы.
— Больно, — сказала она, напугав меня до потерипульса. Тритон сама вызвала у себя потерю памяти? Что же она такое помнит, чегоне хочет помнить?
Кери — я почти забыла о ней — стояла рядом со мной и сейчассовсем обмякла. Я поняла, что сцена почти доиграна до конца. Интересно, сколькораз Кери видела эту пьесу.
Смягчившись, Миниас притянул Тритон к себе поближе, окутавсвоей пурпурной мантией. Демоница обхватила себя за плечи, не сопротивляясь егообъятию, закрыла глаза, склонила голову ему под подбородок. Как я могла сразуне определить ее пол? Теперь никаких сомнений не было — я даже подумала, чтоона могла слегка поменять внешность. Глядя на них, я ощутила легкую дрожь ужаса— Миниас был единственным якорем, удерживающим Тритон в здравом рассудке. Нет,вряд ли он всего лишь ее фамилиар. Вряд ли он что бы то ни было «всего лишь».
— Не надо было их брать, — шепнул он ей в волосы.Его голос пленял, завораживал как музыка.
— Больно, — ответила она ему в грудь.
— Я знаю. — Его демонические глаза встретились смоими, и у меня мороз пробежал по коже. — Вот почему я не люблю, когда тывыходишь без меня, — сказал он, глядя на меня, но обращаясь к ней. —Они тебе не нужны.
Отведя от меня глаза, Миниас повернулся к ней лицом, взялладонью за резко очерченный подбородок.
Я обхватила себя руками за талию. Интересно, давно ли онивместе. Достаточно давно, чтобы вынужденное бремя стало добровольным?
— Я не хочу помнить, — сказала Тритон. — То,что я делала…
Совесть у демона? А почему бы и нет? Душа-то у них есть.
— Не надо, — прервал ее Миниас, обнял чутьнежнее. — Обещаешь мне, что в следующий раз, когда что-то вспомнишь, тыскажешь мне, а не пойдешь сама искать ответы?
Тритон кивнула, потом напряглась в его руках.
— Вот здесь я была, — шепнула она, и у меня свеложивот судорогой, когда я услышала в ее голосе осознание. Миниас застыл, Керирядом со мной побледнела.
— Это было у тебя в дневнике! — воскликнулаТритон, отталкивая его. Миниас отпрыгнул и насторожился, но демоница ничего незамечала. — Ты это записывал! Ты все записываешь, что я помню! Сколькоэтого у тебя в книгах, Миниас? Сколько ты знаешь того, что я хочу забыть?
— Тритон, — сказал он предостерегающим голосом,играя пальцами в кармане.
— Я их нашла! — крикнула она. — Ты знаешь,зачем я здесь! Скажи мне, зачем!
