замок. Его надо будить тайным словом, которое знает только Люциус и, конечно, сам Ян.
За сундук Ян деньгами не взял, а попросил заброшенную мельницу, которую по легенде черт у мельника двести лет назад откупил. Правда, с хозяйством у черта не задалось, вот она и стояла заброшенная. Но заброшенная — не разломанная и не разграбленная. Ее от мародеров репутация берегла. Там немного подправить, и ты при деле. Запруда как насыпана, так и сто лет еще простоит. Жернова каменные, лежат и есть не просят. Только просто прийти и начать работать нельзя. Надо еще на запруде поток направить и механику наладить. А как мельница завертится, так сразу найдутся те, кто спросит, чья она по бумагам.
Конечно, Ян знал, что Люциус чернокнижник и чертознатец. Чертей бояться — водки не пить. Все колдуны знают, что черт не сильно умная сущность. Задачу вроде «поди известно куда, принеси известно что» он выполнит, а задачу, где думать надо, провалит. Любую сказку про чертей вспомните. И работать они сами не любят. Любят мешать работать людям и брать за невмешательство реже деньгами, чаще услугами.
Чорторыльский мельницу отдал. Бумаги оформил, комар носа не подточит. Яну еще денег вложить пришлось ого-го. Но у него родни видимо-невидимо, у всех понемногу занял, всем понемногу отдавал. Ни к жидам не ходил, ни к панам, ни к ксендзам.
Навел порядок, обжился, мельницу починил, хозяйство завел. Мужик, он человек простой. С него не дери три шкуры за помол, так он хоть и к самому черту зерно повезет. А если мельник в церковь ходит, то уже как бы и свой человек, православный. И глаза закроем, что у него на запруде водяных с кикиморами видели. Нечего выпивши по чужим запрудам бегать, чужую рыбу в чужом пруду ловить.
Ага, кикиморы. Оказалось, что на заброшенной мельнице, которая по легенде чертова, живет всякая нечисть и уходить не хочет. Русалки, лешие, водяные, кикиморы всякие и вообще не пойми кто. Что с того, что Ян колдун? Он в первую очередь человек, раб Божий, а потом уже немножко колдун. Так, на половину шишки. На шабаши не летал, дьяволу не кланялся.
Он не особо и колдун, честно говоря. Да, может деревяшку оживить, ну там какие-то штуки простенькие. Но с колдовства жить вообще сложно. Это надо к королю под руку, да постоянно что-то новое выколдовывать. А короли народ такой… Ладно короли, вот с придворными ужиться это беда. В общем, если ты пан, как Твардовский, то можешь и при короле неплохо жить, а если не пан, то выше головы лучше не прыгай. То ли дело мельница. Вода течет, жернова крутятся-вертятся, батраки мешки подтаскивают, а ты только сиди да покрикивай.
Прогнать кикимор с лешими Ян не осилил. И Чорторыльскому ничего не предъявишь. Они в договоре не упоминались. Вот тебе, законный покупатель, бумаги на мельницу, а кикимора не субъект права, в бумагах не поминается.
Освятить? Как ты пруд с плотиной освятишь, чтобы надолго помогло? Это же не дом. В пруду красный угол выкопать и там икону утопить?
Ян на Чорторыльского обиделся и решил подстроить так, чтобы Люциус к нему сам пришел и сам пообещал нечисть с мельницы выгнать. Если самому на поклон идти — надо что-то предложить. Поэтому Ян решил сделать так, чтобы не он к Люциусу, а Люциус к нему на поклон пошел. Нашел вора, который взялся залезть к Чорторыльскому. Да-да-да, меня.
Тот самый сундук, за который Ян от Чорторыльского мельницу получил, стоит у пана в спальне. В том сундуке хранится его казна и прочие сокровища. Сундук закрыт на надежный немецкий замок. Надо зайти ночью и открыть замок, а сундук не трогать, он все равно не откроется.
Дом у Чорторыльских большой. Добротный старый дом на семью в три поколения. Но семьи у Люциуса нет, и его душегубы там живут как в казарме. Они, хоть и дрянные, но шляхтичи. По мелочам не воруют. Вообще, мелкое воровство это не шляхетское дело. Из казны золота позаимствовать или за трофеи подраться — это они могут, а чтобы за столом солонку стащить, так это никак. Даже те из них, кто убийцы, грабители и насильники, до воровства не опустятся. Хотя, как по мне, так воровство — меньший грех, чем кровопролитие.
Если вспомнить, то люди, которые грешат по-крупному, часто любят почитать морали по поводу мелких грешков. Иному черти в аду готовят встречу с герольдами и трубачами, а он на грешной земле мужику за бранное слово выговаривает.
Так вот, о чем это я? Сундук. Замок. Дом полон людей. Как стемнеет, так они чаще за столом, чем в постелях. Я обернулся волком, прыг-скок по крышам и крюк с веревкой на чердак занес. Как тогда на башне в Вене. Потом снизу подошел, веревку продернул, нитку завязал. Раз, другой я туда ходил. Тяжело, сложный замок. И ломать не могу, услышат. Пьяный шляхтич не то, что оборотня, самого черта не боится. Сколько у меня родичей так полегло. Наш брат как крови нюхнет, так тоже сам черт не брат. Но одно дело простаков на испуг брать, а другое — когда стоит напротив мрачный дядька вроде тебя, Ласка, только постарше, и с саблей вроде твоей.
Первые два раза я пытался вскрыть замок ночью. Ничего не выходило. На третий раз пришел ломать, еще звезды не взошли. Тут меня сундук и окликнул. Но я-то знал, что сундук не простой, я ему привет передал от Яна и из масленки на петли капнул. А он мне насчет замка подсказал.
Утром Люциус обнаружил, что сложный замок немецкой работы открыт. Сундук Чорторыльскому нажаловался, будто не я приходил, а трое немцев замок ломали и с сундука крышку сковырнуть пытались, да он не дался. Обещали, якобы, немцы прийти с ведьмой, с колдуном и с разрыв-травой. Да еще святой воды прихватить, вдруг крышку изнутри черти держат.
Люциус, не будь дурак, побежал к Яну. Немецкий замок-то ему не помог, а сундук работы Яна сокровища защитил и не открылся. Ян тогда как раз закончил вырезать ту дубинку. Отдал ее Люциусу в обмен на то, чтобы тот убрал кикимор с мельницы.
Люциус положил дубинку в сундук, а кикимор с лешими с мельницы прогнал. Знаете, как? Пришли бесы и всех на пинках вынесли. Те самые бесы, на которых Ян в Полоцке в корчме жаловался.
Мельница заработала, крестьяне муку повезли, жернова закрутились. Только бесы постоянно что-то
