его называете, любопытный человек…
Строев слушал с интересом: в хорошем настроении генерал любил и умел рассказывать, с легким юмором подчеркивая каждую забавную деталь.
— Авдеич пьет только наливки и ликеры собственного изготовления. Начал он заниматься их приготовлением почти полвека назад и, кажется, достиг с тех пор многого. Во всяком случае, даже из такой малоподходящей вещи, как капуста, он умеет приготовить наливку.
Генерал встал, прошелся вокруг стола.
— А изготовление обычной вишневой наливки старик довел до степени высокого искусства. Вы, наверное, помните, Георгий Владимирович, что ученый Дженнер, создавший прививку против оспы, испытал эту прививку прежде всего на себе. Авдеич десятки раз повторял подвиг Дженнера: каждый новый сорт наливки он испытывал сам.
Генерал улыбнулся, достал папиросу.
— Конечно, не всегда это проходило гладко. Например, после испытания ликера «Лирический» Авдеич два дня пролежал в постели. Поднявшись, он внес некоторые изменения в рецепт изготовления ликера и переименовал его в «Вышиби дух». Об Авдеиче дважды писали в стенгазетах. Потом даже в «Красногорской правде» появилась заметка под названием «Коллекционер ликеров».
Генерал повернулся к Строеву.
— Читали? Нет? Напрасно. Корреспондент, которого Авдеич угостил ликером «Эликсир бодрости», не пожалел хвалебных слов по адресу «энтузиаста-коллекционера». Через месяц сообщение об опытах Авдеича вновь попало в газету, на этот раз под рубрикой «Происшествия». Дело в том, что, собираясь на поминальный обед к родственникам, Авдеич вместо стакана наливки «Грусть» выпил «по ошибке» пол-литра ликера «Новаторский», после которого ему всегда приходили в голову оригинальные и смелые мысли.
Генерал сделал паузу. Засмеялся.
— В результате такой «ошибки» Авдеич к родственникам не попал. На Ярославском шоссе у него появилась идея: «А что если все автомобили пустить задним ходом!? Тогда шоферам не нужны были бы зеркала, чтобы видеть идущие сзади машины…» Авдеич тут же попытался остановить движение и растолковать водителям преимущества нового метода. За этим его и застал постовой. Заключительную часть своего выступления Авдеич, как вы догадываетесь, произнес уже в отделении милиции…
Генерал налил Строеву второй стакан чаю и продолжал:
— А теперь, Георгий Владимирович, внимание — подходим к самому главному. Последние три месяца Авдеич работал над созданием наливки «Субботняя». По его замыслу после стакана такой наливки человек должен проснуться только через сутки. В прошлую субботу Авдеич испытывал свою наливку. Проспал он благополучно до понедельника, утром встал — и в бюро. Голова, конечно, трещит… Вы помните, где находится аэродинамическая лаборатория? — внезапно отбросив шутливый тон, спросил генерал.
— Да, конечно. На четвертом этаже, недалеко от кабинета главного конструктора.
— А точнее?
— Через пять комнат. До приемной Веденеева — две комнаты, затем коридор поворачивает под прямым углом, дальше еще три комнаты и, наконец, аэродинамическая лаборатория.
— Так вот, в понедельник Авдеич работал в другой лаборатории. Часам к одиннадцати — двенадцати, точно он не помнит, Авдеич подошел к окну. Говорит, что хотел подышать свежим воздухом, но, вероятнее всего, старый хмель еще сидел в голове… А ведь это единственное окно, из которого виден тот уголок кабинета Веденеева, где стоит радиоприемник. И вот здесь основное: Авдеич увидел, как кто-то подошел к приемнику и вытащил оттуда какую-то деталь. Что это был за человек, Авдеич не узнал. Мы проверили — разглядеть, действительно, трудно.
— Это мог быть сам Веденеев, — вставил Строев.
— Нет, до двух часов Веденеев был на заводе и в кабинет не заходил.
— Фролов — честный человек и, кажется, вне подозрений. Если бы он был абсолютно трезв, ему вполне можно было бы верить, но…
— В том-то и дело, Георгий Владимирович, что старику могло показаться. Но вот вам факт. В тот же день Веденеев обнаружил, что приемник не работает, и отдал его в радиотехническую лабораторию.
— Чего же не хватало в приемнике?
— Все было на месте. Перегорела одна из ламп. Ее сменили, и вечером приемник вновь поставили в кабинет Веденеева.
— Значит, если Авдеич прав, лампу не вынули, а заменили?
— Возможно. Но обратите внимание: таких ламп в магазине сколько угодно, по девять рублей штука. Какой смысл был брать лампу из приемника, когда проще было ее купить?
— Выходит, все это Авдеичу показалось?
— Есть еще одно объяснение. Человек мог просто сломать лампу, не вынимая ее из приемника.
— Зачем?
— Этого я не знаю.
Генерал достал из кармана кителя две бумажки и положил их перед Строевым.
— Вот список работников бюро, заходивших в кабинет Веденеева. Как видите, двенадцать фамилий. А вот второй список. Это те, в личных делах которых найдены небольшие пробелы. Подчеркиваю — очень и очень небольшие… Заметьте, пять фамилий в обоих списках совпадают: инженеры Коренберг, Самарцев, Носова, техники Алпатов и Розов.
— Нужно продолжить проверку.
— Это уже делается. Но проверки мало. Нужно признать: враг хотел нанести третий удар. Это не удалось, но он по-прежнему остался неуязвимым. И мы должны менять тактику, если не хотим вообще проиграть. Два тяжелых удара… Это — в пассиве. А что мы имеем в активе?
Строев пристально посмотрел на генерала.
— Кое-что все-таки есть, Аркадий Степанович. Во-первых, мы теперь твердо убеждены в том, что все это не цепь случайностей, а действия врага. Во-вторых, рассказ Фролова обращает внимание на деталь, которая оставалась незаметной раньше, — радиоприемник.
— Да, это важное соображение, капитан. Причем, пожалуй, самое важное. В первых двух случаях работали радиоприемники. Начальник караула, обнаруживший труп Карпенко мертвым, отмечает, что в кабинете играл приемник. Музыку слышала и секретарь Ионесяна.
— Да, Аркадий Степанович, приемо-передающая радиостанция действовала и во время полета стратоплана. Но радиосвязь прекратилась внезапно.
— Вы разобрались, почему?
— Щиток управления был разбит, — голос Строева зазвенел от возбуждения, — и вот тут-то, мне кажется, кроется нечто важное. Правда, все это еще неясно…
— Говорите, говорите, капитан, — Славинский отодвинул стакан с чаем, — я слушаю вас… Внимательно слушаю…
— К сожалению, с Трайниным еще не разрешают говорить, — начал Строев.
— Да, я знаю, но, вероятно, через два — три дня это будет возможно. Я понимаю, вы хотите узнать, что чувствовал Трайнин, найти подтверждение своему предположению.
— Да, Аркадий Степанович, я предполагаю, — продолжал Строев уверенно, — что Трайнин испытал какое-то вредное воздействие, от которого этот, железного здоровья, человек потерял сознание. Падая, он разбил щиток управления радиосвязи и сразу же пришел в себя…
— Что вам известно о воздействии на человека колебаний высокой частоты, на которых ведется радиосвязь? — голос генерала звучал возбужденно.
— Вы правы, Аркадий Степанович, до сих пор никто не обнаруживал вредного влияния высокочастотных колебаний. Но, если помимо этого спектра частот, имеется что-либо другое…
Славинский встал и подошел к окну.
— Строительство стратоплана имеет
