папками, книгами учета и листами, перевязанными бечевой.
Уже порядком подуставшему студенту вновь знаками дали понять, чтоб он снял рюкзак и выложил все вещи из карманов. На стоящий рядышком небольшой столик выложили содержимое рюкзака.
Открывая одно из многочисленных отделений не виданой ранее торбы, писарь испуганно ойкнул, замотал кистью и то, что держалось на его пальце, плюхнулось на колени сидящему на стуле Кукушкину. Под впечатлением от произошедших событий парень уже успел забыть, кого он подселил в рюкзак и на мгновение растерялся. Испуганная не меньше пострадавшего Гюнкара ящерка шустро поползла вверх по студенту и, умостившись на верху кепки, замерла в боевой позе, издавая при этом шипение на присутствующих в комнате писаря и капитана патруля.
Наконец, поняв, из-за чего был поднят шум, Пиррэт Гролс за компанию с Гюнкаром покатились со смеху. Сейчас им не было дела до субординации и разницы чинов. Кукушкину же ничего не оставалось, как округлить в удивлении глаза, замереть на всякий случай – вдруг маленький подопечный соизволит и его грызнуть, например, за ухо, и немного нервно улыбнулся.
С точки зрения солдат ситуация была действительно комичной – ящерка инги[1], частый спутник патрульных, служащая своеобразным указателем аномалий, нашла себе хозяина-чужака. Судя по цвету воротника ящерки, это оказался молодой самец.
Отсмеявшись, капитан выглянул в коридор, заметил несколько с любопытством выглядывающих из спального помещения вояк и приказал одному из них принести еды новоприбывшему и немного вареного яичного белка для инги.
Более не обращая внимания на шустрого питомца, писчий сел записывать отчет под диктовку капитана. Через несколько минут пришла пожилая плотная женщина с подносом еды в руках, наверное, кухарка. Поняв, что это для него, студент с удовольствием занялся употреблением местной пищи, стараясь при этом меньше шевелить головой. Он пока не знал, как стоит себя вести с ящерицей.
Но рептилия не собиралась оставаться в стороне от ужина, банан уже давно был съеден еще во время пребывания в рюкзаке, и ящерице вновь хотелось есть. Инги шустро перебрался на плечо к парню, а по руке уже сбежал к мисочке с яйцом. Ему же принесли тарелку какой-то каши с кусочками мяса, немного жареных грибов, пару пирожков с яблоками и кувшин то ли компота, то ли ягодного холодного чая. Почти не пережевывая еду, настолько он проголодался, Николай с опасением поглядывал на рептилию. Наевшись, питомец вновь взобрался по руке студента и на плече замер. Поняв, что его не собираются кусать, парень успокоился, перестал обращать внимание на дремлющую ящерку и, осматривая кабинет, стал прислушиваться к разговору людей, надеясь все же услышать знакомые слова.
- Слушай, Гюнкар, а тебе ничего не известно о том аглице, кажется Алеоро, или Алерос имя его?
- Гхм, хм… - заправив за ухо длинноватую прядь уже слегка засаленных волос писарь напряг память, - Бертон Алессоро, во! Кстати… - Гюнкар оторвался от отчета и подошел к высокому стеллажу с бумагами, стоявшему у другой стены напротив большого шкафа.
Порывшись в одной из папок с отчетами о перемещениях служащих, он сказал:
- Судя по недавним сведениям из Райволаса, его с группой отправляли в Ирк, они там в окрестностях кого-то выкуривали.
- Ага, значит повезло. Тогда отправишь гонца с посланием в Иркскую Почтовую контору и еще голубя с отчетом в Райволас. Как я тебе говорил, родной язык аглица похож на пару фраз, сказанных юнцом. – На душе капитана одной проблемой меньше стало: чем быстрей чистильщик объяснит новоприбывшему, что с ним случилось, тем же лучше для всех.
Закончив составлять отчет и разбирать вещи, ир Гролс поднялся со стула, позвал за собой уже сытого чужака и направился к выходу из кабинета. Кукушкин вначале последовал за ним, но тут же спохватился.
- А как же позвонить, телефон… мне нужно… necesito llamar por teléfono[2]! – наконец вспомнил он нужную фразу на испанском.
Но на лицах людей отразилось лишь непонимание. Отчаявшись, студент подскочил к столику, где лежали его вещи, схватил свой телефон и начал тыкать пальцем то на себя, то на него. Ящерка зашевелилась и, чтоб не упасть, покрепче вцепилась коготками в ткань футболки.
Капитан и писарь лишь недоуменно переглянулись.
Кукушкин также ничего не понимал, пусть это и поселение «лив хистори», но зачем же вся эта писанина, уж не проще ли позвонить в нужные службы, сообщить о заблудившемся человеке и отправить его домой? Ладно, его мобильный разряжен, но неужели эти дядьки так заигрались в свою историю, что даже стационарными телефонами не пользуются? Или это будет как в той серии Южного парка[3], когда реконструкторы до последнего не сдаваясь, играли в свои игры и не пользовались современными удобствами?
Пиррэт Гролс, чувствуя, что чужак уже на грани истерики, спокойно и медленно подошел к парню и в успокаивающем жесте положил ему руку на плечо.
- Я знаю, что ты меня сейчас не поймешь, я понимаю как тебе тяжело, большинство из нас проходили через это, - он обернулся к Гюнкару, тот сочувствующе кивнул пришлому. – Ты далеко от близких тебе людей и один в незнакомом месте, некоторые вещи тебя настораживают и возможно даже пугают, но со временем ты привыкнешь, этот мир станет твоим домом.
Благодаря тактильному контакту с парнем, капитану получилось передать ему ощущение спокойствия и уверенности в том, что ему помогут. Кукушкин, конечно, ничего не мог понять из слов этого человека, но чувствовал - он всеми силами пытался ему помочь и искренне сочувствовал его положению.
На всякий случай капитан, показывая пальцем на себя, сказал парню:
- Пиррэт. Пиррэт Гролс.
Вопросительный взгляд мужчины и его жест говорили о том, что он назвал Кукушкину свое имя и просил того же.
- Ни-ко-лай Ку-куш-кин, - для верности по слогам произнес студент. Несколько секунд капитан проговаривал его имя и, удовлетворившись результатом, кивнул.
Смирившись с ситуацией, студент жестом попросил взять свои вещи, но ему вежливо отказали, разрешив взять с собой пока лишь рюкзак. Забрав его, Николай все же последовал за капитаном. Выйдя в коридор, он заметил несколько вояк в коридоре, стоящих напротив двери в приемную. «О как! Похоже, они готовы были скрутить меня в случае сопротивления, - с горечью подумал Кукушкин. – С другой стороны, они пока вежливы со мной».
