— А мы тебя караулим! — весело приветствовал Храповицкого губернатор. — Что, не ожидал? Ха-ха!
Храповицкий заставил себя улыбнуться.
— Честно говоря, нет, — смущенно пробормотал он, проходя и пожимая руку сначала Лисецкому, а потом и остальным. — Я думал, вы в Москве.
— А я и был в Москве! Только что приземлился. Мне сказали, что ты вот-вот подъедешь, я и остался. Думаю, и с другом повидаюсь, и Вихрова заодно уважу. А то обидится, что я не встретил. Правильно рассуждаю?
Храповицкий, который все еще не опомнился от неожиданности, кивком подтвердил справедливость губернаторского решения. На самом деле он вовсе не был уверен, что присутствие Лисецкого пойдет на пользу предстоящему мероприятию. Конечно, было бы неплохо показать Вихрову свою близость с губернатором. С другой стороны, Лисецкий привык, чтобы все прыгали вокруг него, а прыгать предстояло вокруг Вихрова.
— Как у вас прошли переговоры в Кремле? — вежливо поинтересовался Храповицкий, опускаясь в кресло так, чтобы не помять отутюженный пиджак.
— Нормально, — отмахнулся Лисецкий. — С этим визитом уже тысячу раз все обсуждали, не знаю, чего они так дергаются. Тем более что Борис Николаевич всего на один день к нам прибывает. Я уж заодно и Калюжного с собой прихватил, хотел с ним к министру по сельскому хозяйству попасть, а тот, оказывается, за границей. Пришлось с его первым заместителем разговаривать.
— Тоже неплохо, — жуя, промычал Калюжный.
— Вон как! — накладывая себе в тарелку селедки, неодобрительно заметил Поливайкин. — А что ж он сам не остался-то? Министр-то? Мог бы, я считаю, и подождать с заграницей. Если в курсе был, что вы к нему прибываете.
Столь топорная лесть Храповицкому претила, он не понимал, как она может нравиться губернатору и зачем он ее допускает. Словно угадав его мысли, Поливайкин хитро ему подмигнул и осклабился, сверкнув золотыми зубами. Храповицкий вспомнил про Зайцева и наклонился к губернатору.
— По моим сведениям, Лихачев какую-то провокацию готовит, — тихо произнес он. — Вам ничего такого не докладывали?
— Это Зайцев, что ли, тебя запугивает? — фыркнул губернатор, мгновенно и безошибочно угадав источник информации. — Он и мне эти песни пел. Слушай ты его больше! Работа у него такая: сплетни собирать. Давай-ка вон у Поливайкина спросим. Что там у нас с Лихачевым? — повернулся он к начальнику УВД.
Вопрос ничуть не удивил Поливайкина. Он был к нему готов.
— А ничего! — бодро пожал он круглыми плечами, придвигаясь ближе. — Выпивает он. Лихачев-то. Прямо с воскресенья как залудил, так без продыха. Видать, заело его на конкурсе для красавиц. Ущучил его Владимир Леонидович, вот он и снимает, как говорится, стресс. Я, конечно, не в осуждение рассказываю, — поспешно прибавил Поливайкин. — Дело-то понятное. Расстроился человек. Как ему еще лечиться? Чай, что ли, с медом употреблять?
Было заметно, что к безалкогольному выходу из стресса начальник УВД относится скептически.
— А Зайцев, по-твоему, все выдумывает? — недоверчиво покачал головой Лисецкий. — Интригует? Так?
Лисецкий обычно не упускал случая исподтишка подтравить генералов друг на друга. И хотя Поливайкин отлично знал эту губернаторскую привычку, он все равно отреагировал.
— Не знаю я, чего он там вам наплел, — недовольно заворчал он. — А только мне про Лихачева все досконально известно. Вы как только мне на той неделе намекнули, что Лихачев, значит, создает в области нездоровую атмосферу, Владимира Леонидыча нашего совсем затравил, — он неприметно для других, приятельски щипнул Храповицкого за бок, — я сразу за ним наружку пустил. Так что он у меня под круглосуточным наблюдением. Обо всех его передвижениях лично мне докладывают.
— Я тебе про наружку распоряжений не отдавал, — предостерегающе одернул его губернатор, бросив встревоженный взгляд на Храповицкого.
Его покоробило, что Поливайкин в азарте выбалтывал их общие секреты. Ни Лисецкий, ни Поливайкин не имели никакого права самостоятельно устанавливать наружное наблюдение за начальником областной налоговой полиции, это было грубым нарушением и закона, и чиновничьей этики. Храповицкому, впрочем, инициатива Поливайкина явно пришлась по душе. Он подумал, что начальник УВД отработал хотя бы часть полученных взяток, и прикрыл глаза, давая понять Поливайкину, что оценил его усердие. Но Поливайкин и без ободрения Храповицкого не собирался сдавать назад.
— А мне долго объяснять не надо, — с рассчитанной дерзостью ретивого подчиненного парировал он. — Я привык на лету ловить. С наружкой оно надежней будет. Вчера у его первого зама внук родился. У Наумова-то. Так они, значит, у него дома и отмечали. И Лихачев был, и вся ихняя верхушка. Два зама и третий по оперативной работе. Видать, прямо на работе начали, а потом уж к тому домой поехали, ну и, как полагается, до поросячьего визга. Часа в два ночи Лихачев от него выбрался, не раньше. Тащили его волоком, — прибавил он, дабы ни у кого не оставалось сомнений в степени опьянения генерала Лихачева.
Ковригин кашлянул и завозился.
— А может быть, Лихачев нарочно? — вдруг подал голос он. — Притворяется? Узнал, например, что за ним следят, и устроил представление. Чтобы всем глаза отвести. А сам что-нибудь химичит.
Ковригин был карьеристом и не доверял никому. Своим обширным хозяйством, например, он управлял единолично, обязательно присутствуя при отлете и прилете всех первых персон. И даже когда его не было, ему по телефону докладывали список особо важных пассажиров на каждый рейс. И он оперативно решал, кого приглашать в банкетку, а кого нет.
Поливайкин подался вперед и сердито крякнул.
— Он те что, Лихачев? — в упор спросил он Ковригина. — Он те кто, я тебя спрашиваю? Чтоб те и водку пить, и, значит, притворяться?! Он те еврей, что ли? Ты вот своей головой подумай! — Поливайкин, ища поддержки, посмотрел на Храповицкого и тут запоздало догадался, что в национальном вопросе следовало быть осторожнее.
— Он же тебе не чукча какой! — наспех поправился Поливайкин. — А нормальный человек. Его домой на руках заносили. Да ты сам попробуй! — наседал он на Ковригина. — Ты литр водки выпей. А потом я погляжу, как ты умным прикидываться будешь! Вот хоть прямо сейчас! Перед Егор Яковлевичем! Что ж ты сразу пришипнулся?
— Да ты не заводись, — посмеиваясь, проговорил губернатор. — Ковригин свое мнение высказывает. А тебе слова поперек не скажи!
— А зачем мне поперек говорить? — не унимался Поливайкин, сверля Ковригина зверским взглядом. — Я без малого двадцать пять лет фуражку на голове ношу. Пусть он свое мнение жене высказывает. А меня учить не надо! Я сам кого хочешь научу.
Калюжный, слыша, как разошелся Поливайкин, перестал жевать и поднял круглое, красное лицо.
— Я вот одного в толк не возьму, — произнес он, удивленно хлопая маленькими поросячьими глазками. — И чего только Лихачеву не хватает? Вроде все у человека имеется. Другой бы на его месте бамбук курил, а он — вон что.
