Подчинились. Выздоравливали быстро. На третий день, как пришли в себя, выбрались на улицу. Тепло, благодать. Но больше чем полчаса нам Надя не дала нежиться на солнышке: « Давайте в дом, шагайте, шагайте. Расселись.». «Командирша» –ворчит брат, идя домой. « Да, командирша, и ты будешь подчиняться, я за вас отвечаю».
К обеду приходит тетя Маша с полными сумками:
–– Выделил директор лесхоза шестьдесят рублей, чтобы я вам накупила продуктов. Теперь живем, ребятишки.
Ближе к вечеру пришла моя учительница. Посидела некоторое время молча, смотря на нас. Мы в это время сидели за новеньким, пахнущим смолой, столе и делали уроки, кто ходит в школу, я же с братом, как «прогульщики» больше мешали, чем помогали.
–– И как себя чувствуют больные?
–– Плохо, плохо они себя чувствуют, они только пришли в себя –« затараторила» Надя.
–– Да нормально, Любовь Алексеевна. Голова только немного кружится при ходьбе, а так ничего –бодримся.
–– Давайте завтра ребятишки в школу. Пересильте себя; будете шевелиться, быстрее хворь пройдет. Хорошо?
–– Хорошо, Любовь Алексеевна.
И опять побежали дни за днями. Плоховато учеба давалась, очень много было пропущено, все, что пропущено, надо было наверстать. У обоих долго еще голова кружилась от слабости, а тут двойная нагрузка. Но успевали и уроки делать и поиграть. В середине апреля, взяв лодку из камеры, пошли втроем на озеро, дядя Вена, Саша и я, разломали шестом рыхлый лед и поставили фитили. Рыбы попалось довольно много, тетя Маша на попутном лесовозе сьездила в большое село, Бобровку, продала и у нас появилось немного денег. У нас, имею в виду единую нашу семью, объединенную. И с этих пор это стало для нас неплохим источником дохода. Раз в неделю я с Сашей отправлялся на озеро, в субботу, ставили фитили, утром в воскресенье снимали с рыбой и тетя Маша тут же увозила и продавала. Возвращалась также на попутном лесовозе.
Стоит только появиться дяде Вене, мой младший возле него, заберется ему на колени и прижмется к груди. Ну прямо как кот, любит ласку. Дядя Вена перебирает Витины кудряшки, а в глазах слезинки. Вот ведь, к тете Маше не так ласкается, но и к ней не пропустит случая забраться на колени, но тетя Маша беспокойная женщина, все ей куда-то надо бежать, что-то делать, и здорово не приласкаешься. Она и присядет-то, и то что-то берет в руки то зашивать, перешивать на такую большущую семью. Швейная машина, такая диковинка в то время, не простаивала. И особенно она заработала после объединения семей. Жители поселка пересматривали, что надо зашить, перешить и несли тете Маше. А расплачивались продуктами, что было весьма кстати. Лесхоз только раз выделил деньги на продукты, и на этом помощь закончилась. А впадать в унижение, просить помощи, что подаяния, тете Маше не хотелось. Да и кому захочется? Те пять дней, что тетя Маша ходила за борщом в лагерную столовую, , она запомнила это чувство унижения на всю жизнь. И отпускали без лишних слов, но вначале-то надо было убедить, что нам надо было этого борща. И без тети Маши с дядей Веной, если бы не взяли они нас под опеку, не нашлось бы ни одного человека, среди всеобщего бездушия, кто бы нам помог, и мы или бы замерзли или перемерли с голодухи в скором времени, как нас покинули тетки. Это благодаря тете Маше и дяди Вены, истинных родителей, мы радуемся каждому дню, радуемся солнышку. Ведь никто не принес просто так, как помощь, и куска хлеба, что б накормить такую ораву. Что б сводить нас в баню перетаскали односельчанину всю поленницу и ходили в бор за сучьями. Половину поленницы он сложил себе, а когда другая половина закончилась, он запретил топить баню. И, благодарение Богу, в каждой деревне и населенном пункте найдутся дяди Вены и тети Маши, которые придут в критический момент на помощь, накормят и обогреют. Но не всегда сердобольные люди оказываются рядом в нужное время –и замерзают одинокие старики в нетопленных избушках и падают в обморок от недоедания школьники в школах. И у кого « зажмется» сердце и заплачет о чужой беде, когда своих проблем « выше головы».
Не было у нас дома такой чистоты и уюта, как когда мы попали под опеку тети Маши. Все перемыто, перестирано, зашито и проглажено. На нас брючки и пиджачки выглажены, рубашки выглажены. Утюг –рабочий инструмент дяди Вены. Особенно следили чтобы наша Надя была « на высоте», красивой и опрятной.
Но не все же одни работа и забота. Устраивали дядя Вена с тетей Машей и для себя и для нас праздники. Дядя Вена обладал удивительным слухом и знал возможности баяна в совершенстве. Не зная нот и не стремясь их узнать, он никогда не останавливался на достигнутом, каждую свободную минуту «пиликал и пиликал». «Ну, опять распиликался» –ворчала добродушно тетя Маша. Тренируясь дома, один раз в неделю он приносил баян к нам, так как у нас, барачного вида доме, было более просторно, и давал концерт малышне. Ни до того, как мы попали под их опеку, ни с ними я не видел чтобы мои новые родители были пьяненькими, и не было в нашей новой семье разборок типа –«ты меня уважаешь, или не уважаешь». Сторонясь дерьма, тем самым они и нас оберегали от грязи. Для веселья выпьют по рюмочке дома в воскресенье, и к нам с баяном. Зная это, в определенное время к нам сельской малышни набивалось –не протолкнуться; приходили с детьми и взрослые. И начинался концерт, песни, пляски. Споют молодыми, и не очень, голосами «Куда бежишь, тропинка милая», « Калина красная», « Хороши вечера на Оби» и много чего другого, частушки. «Подключал» к концерту и подростков, и детские песни у нас здесь пелись более дружней и веселей, чем в школе на уроках пения, хотя в школе пели тоже под его руководством. Сдвигались вдоль стенки кровати, столы –освобождали место для вальса. Так цыганочку «отчебучат», доски пола гнутся и стекла в окнах дрожжат. Тетя Маша, Мама, любительница спеть и повальсировать, –поневоле с таким мужем научишься, –не могла позволить себе такую «вольность».
Петь –пой пожалуйста, но с места не сходи. Как только отец с матерью появлялись мой пятилетний братишка топал к тете Маше, забирался к ней на колени, ложил на грудь голову и засыпал. Попытки уложить его на кровать или передать в чьи-то руки не увенчивались
