— скептически спросил министр. — Мне кажется, Вы преувеличиваете возможности своего друга и коллеги, дорогой доктор.
— В течение суток Вольский будет задержан, — твёрдо повторил я, понимая, что эти маловероятные сутки являются оптимальным сроком для спокойствия министра.
— Вам будет оказана любая потребная помощь, но личная ответственность за вами! Идите.
Это «Идите» и предупреждение о личной ответственности относилось непосредственно к Лестрейду, но и я вслед за ним торопливо вышел из кабинета. Было хорошо известно, что министр любит, чтобы все его распоряжения, указания и даже советы претворялись в жизнь сейчас же, выполнялись без малейшего промедления.
Впрочем, иной образ действий и не допускался.
Как я напал на след
С самого раннего утра следующего дня тысячи лондонских полисменов, во исполнение категорического указания министра внутренних дел, были мобилизованы на розыски Вольского. Поскольку фотокарточки этого изощренного конспиратора найти так и не удалось, а из Парижа по фототелеграфу пришло какое-то размытое сочетание точек и пятен, непригодное для опознания, Лейстред придумал довольно остроумный способ сортировки подозрительных лиц. Каждому старшему патрульной группы выдавалась бечевка с тремя делениями, которые он носили на шее, наподобие французского шарфика.
Эти деления, в порядке убывания длины, обозначали ширину размаха рук, длину окружности головы и размер ушной раковины Вольского по системе Берлильона, полученные Лестрейдом из Охранного отделения Департамента полиции Санкт-Петербурга.
Каждого подозреваемого мужчину, наружностью тридцати пяти — сорока лет, патрульные на месте замеряли на соответствие этим трём параметрам. Всех подходящих по размерам полисмены безо всяких церемоний отводили в ближайший участок, где проводили уже расширенный бертильонаж ещё по трём замерам: росту подозреваемого, а так же длине его правой ступни и ширине левой ладони. Это позволяло отсеять большую часть из попавшихся в ячейки расставленной Вольскому сети.
И, наконец, всех лиц, совпадающих по этим шести измерениям с бертильоническим портретом Вольского, доставляли прямо в Скотленд-Ярд, где проводилось полное опознание личности. Розыскные группы без устали работали на вокзалах, речных причалах, в парках, доках, рабочих трущобах и прочих местах возможного появления преступника. В течение первой половины дня на улицах Лондона было задержано около трёх сотен человек, из которых, после дополнительной проверки в местных полицейских участках, в Скотленд-Ярд было отправлено 47 подозреваемых. К сожалению, никто из них под полное описание Вольского не подпадал, и их пришлось с извинениями отпустить.
Лейстред и двое прошедших обучение в Париже инспекторов без устали занимались измерениями. Но и мы с Шерлоком не сидели сложа руки. Убедившись в бесплодности этого метода, мы вместе отправились в Тоттенхэм, который, по категорическому требованию Холмса, подтвержденного по телефону его братом Майкрафтом, полицейские патрули со своими измерительными бечевками обходили стороной.
— В Тоттенхэме розыск гораздо эффективнее вести оперативными методами, — непререкаемо заявил Шерлок. — Не хватало ещё спугнуть Вольского этими Вашими флаггелянтами с вервием на плечах!
— Воля Ваша, Холмс, но после четырёх пополудни я введу полицейские силы в Тоттенхэм. Риск слишком велик! — ответил Лейстред, запуганный угрозами министра до смерти. — Перевернём там каждую кровать, осмотрим каждый подвал, чердак и мусорный ящик, если Вы с Ватсоном не управитесь до этого срока.
Когда мы прибыли с Шерлоком в полицейское отделение Тоттенхэма, Хопкинс и Тревер как раз составляли план поквартирного обхода Маленькой России. Шерлок прервал эту бессмысленную трату времени.
— Тревер, Вы же полицейский, в какой-то степени даже сыщик. Неужели у Вас нет надёжной агентуры в районе? — обратился Холмс к Треверу.
— Ну, как же! Есть кое-какие людишки в Тоттенхэме, — обиженно ответил сержант. — Но только не в Маленькой России. Её обитатели и английским языком-то толком не владеют, да и сами по себе отпетые висельники. Какая уж тут агентура?
— Скажите, а Вы искали негативы фотографий Вольского-Фогеля в местных фотоателье? Для розыска это было бы большим подспорьем, — продолжал искать подходы к злоумышленнику Холмс.
— В Маленькой России только одно ателье, — ответил Тревер. — Его хозяин, некий Эйзенштейн, поклялся мне, что Фогель не был его клиентом. Мы вместе осмотрели все журналы выдачи карточек за время его проживания в этом районе.
— Ещё три ателье есть в близлежащих кварталах Тоттенхэма, — подхватил Хопкинс. — Но записей о фотографировании Фогеля нет и в них.
— Я бы не делал столько категоричных выводов, — возразил им Холмс. — Фогель мог воспользоваться вымышленным именем, заказывая карточку. Нужно побеседовать с самими фото-операторами. Мы с Ватсоном посетим ателье в Маленькой России, а Тревер со Смитом обойдут такие же заведения в Тоттенхэме.
И здесь я вынужден, против всякого своего обыкновения, похвастаться перед читателями этих записок своим очередным успехом, приведшим к раскрытию всего дела! Мистер Эйзенштейн в очередной раз заверил нас с Холмсом, что никакого Фогеля никогда не фотографировал и даже в глаза не видел. Я попытался освежить память старика-фотографа, напоминая ему о различных деталях словесного портрета злоумышленника, которым снабдил нас Тревер.
Тщетно! И вдруг, в какой-то момент, подслеповатые глаза Эйзенштейна загорелись, он вспомнил о визите человека с кастетом. Беседуя с фотографом, я импульсивно повторил жест, которым Фогель надевал кастет на руку, в своё время продемонстрированный мне его помощником в букмекерской лавке. Эйзенштейн мгновенно вспомнил грубоватого посетителя, который играл кастетом, то надевая, то снимая его с руки именно таким образом.
Как оказалось, этот посетитель делал парный художественный портрет в обрамлении цветов и херувимов с некой претенциозно, но безвкусно одетой дамой, на адрес которой его и следовало доставить. Произошло это за неполную неделю до убийства Озолиньша, и было вполне вероятно, что именно у этой подружки сейчас и скрывается разыскиваемый. В очередной раз моя наблюдательность и смекалка сдвинули дело с мёртвой точки. С адресом некой Анны Чэмпмен, подружки русского анархиста, мы и вернулись в участок, где понуро сидели инспектор Хопкинс и сержант Тревер, не добившиеся ровным счётом ничего!
Холмс предложил провести неотложный арест злоумышленника, буде он действительно укрывается у своей преступной сообщницы, но перестраховщик Хопкинс настоял на вызове Лестрейда с подкреплением. Скрепя сердце, мы согласились. Через три четверти часа, за полтора часа до истечения времени поимки преступника, назначенного
