спину. Тот намёк понял — хоп — и превратился обратно в подвеску.
Незваная гостья выдохнула с облегчением.
— Огнеястра моё имечко. Из рода болотных лихорадок младшая сестрица. А пришла я знамо за чем — за вареньем. Позволь забрать баночку, и я уйду. Больше никого в Дивнозёрье не потревожу.
— Тая, она врёт! Включай петуха!
— Пожалуйста, не надо, — Огнеястра побледнела.
Признаться, Тайка сперва ей тоже не поверила.
— Если ты хотела только варенья, зачем заразила деда Фёдора, Маришку и Пушка?
— Я никого не заражала. У меня и заражалки с собой нет, — глаза трясовицы округлились. — Или… сестрица Ледея говорила, мол, когда станешь взрослой, одним взглядом насморк вызывать будешь. Выходит, я выросла? Какая неприятность.
— Если это и в самом деле случайность, вылечи их, — Тайка указала на утирающего нос Пушка.
— Я не умею, — Огнеястра с опаской покосилась на Тайкин кулак с подвеской-кладенцом. — Но не кручинься, научу тебя, как беду избыть. Найди чёрное петушиное перо и положи каждому под подушку — на следующее утро всю хворь как рукой снимет. Вишь, какую тайну тебе поведала! Тока сёстрам не говори. Теперь я могу забрать варенье?
— Нет! — Пушок вздыбил шерсть. — Я раскусил твой коварный план! Малиной от болезней лечатся. Стало быть, ты хочешь его отравить, чтобы самое верное средство помогать перестало.
— Я хочу его съесть, — Огнеястра облизнулась. — Очень уж оно вкусное. У нас на болотах токмо кислая ягода растёт. И как её сладкой сделать — ума не приложу. Хошь верь, хошь нет, но несколько лет назад я проникла в чужой дом вместе с сестрицей Ледеей. Не здесь, в другой деревне. Пока она с заражалкой ходила, я заскучала. Смотрю — на столике вазочка, а в ней что-то красное. И пахнет заманчиво. Решилась попробовать и с тех пор покой потеряла. Сплю и вижу, как бы ещё раз вареньица отведать. А людей мучить я ни-ни, мне это не нравится.
Ну дела! Теперь Тайка поняла, почему кладенец артачился. Вовсе не из жалости. Он чужие намерения за версту чуял. Значит, Огнеястра сказала правду.
— Нонсенс! — фыркнул Пушок.
А Никифор сочувственно покачал головой.
— Тяжко тебе в жизни будет, коли не станешь воплощать своё предназначение. Огнеястра горько вздохнула.
— Знаю… Сёстры меня не понимают. Им бы только хворь наслать да уморить кого. Но ты не беспокойся, ведьма. В Дивнозёрье они ни ногой. Им Мокша такого нарассказывал, что они теперь боятся тебя до жутиков.
Тайке стало жаль юную трясовицу. И, несмотря на недовольное бухтение Пушка, она решила:
— Забирай варенье. Мы себе ещё сварим.
— Вот спасибочки! — Огнеястра ещё крепче прижала к себе баночку.
— И это… если не хочешь заниматься тем, к чему душа не лежит, ты не обязана. Например, у меня есть знакомая мавка, которая мечтает играть в группе на барабанах. А у тебя есть мечта? Кем ты хотела бы стать, когда вырастешь?
— Хочу съесть много варенья!
— Эта мечта уже сбылась. Когда закончится, приходи за добавкой. Только не заражай никого больше, — Тайка улыбнулась.
— Выходит, мне нужна новая мечта? — Огнеястра почесала в затылке. — Ну я не знаю…
— Это нормально. Порой всем нужно время, чтобы понять, чего душа просит, — успокоила её Тайка.
— Сестриц обижать не хочется, — всхлипнула трясовица. — Они ведь желают мне блага.
— Моя мама такая же. Уже всё за меня распланировала: где жить, где учиться. Только ведь это её мечты, не мои.
— И как ты поступила?
— Стала жить своим умом, конечно. Было непросто. Но в итоге всё получилось. Значит, и у тебя получится. Главное, верь в свои силы.
— Ты лучшая, ведьма, — прошептала Огнеястра. — Обещаю, я обязательно найду собственный путь.
Украдкой смахнув слезинку, она прошмыгнула мимо Пушка. Помахала лапкой, спрыгнула с подоконника — и только её и видели.
— Слишком ты добрая, Тая, — коловерша затворил окно.
Наверное, он всё ещё не мог пережить утрату варенья.
— А по-моему, Таюшка-хозяюшка правильно рассудила, — Никифор одобрительно крякнул. — Кстати, тебе, обалдуй пернатый, тоже стоило бы задуматься о будущем. Не всё ж по лесам шататься да малину лопать. Делом бы каким занялся полезным.
В ответ Пушок показал домовому язык.
— Сам разберусь, чай, не маленький. Ты, Никифор, лучше свои мечты воплощай, а мои — не трожь. Только подумайте: однажды наступит время, когда никто не станет указывать другим, что им делать, — тогда не жизнь у нас начнётся, а малина!
С ночи до зари
Вот почему так всегда случается? Стоит дослушать страшную историю, которые Пушок так любит рассказывать на ночь, и тут же либо ветер на улице взвоет, либо телефон зазвонит, а то и вовсе почудится, что в дверь постучали…
Ой, или не почудилось? Настойчивый стук повторился.
— Пушок, будь другом, слетай глянь, кого там принесло?
— Не полечу, — буркнул коловерша.
— Ну что тебе, трудно, что ли? Или ты сам себя напугал? — Смех смехом, но Пушок обладал неистощимой фантазией, которая в сочетании с впечатлительностью уже не раз приводила к печальным последствиям. А запрещать ему смотреть фильмы ужасов или читать страшилки в интернете бесполезно — он и сам может такой сюжет придумать, что Стивен Кинг позавидует.
— Неправда! Я ничего не боюсь! — Он полетел к двери, глянул в глазок и заорал так истошно, что Тайка чуть чаем не подавилась:
— А-а-а! Тая, только не открывай дверь! Там смерть пришла!!!
— Какая ещё смерть?
Пушок нырнул под диван и, спрятавшись за бахромой покрывала, прошептал:
— Всамделишная. С косой, в капюшоне и с черепом!
— Ну что ты бредишь?
Тайка много чудес повидала, поэтому была уверена, что смерть просто так по улицам не ходит. Может, коловерша решил её разыграть? А что, с этого артиста станется!
Не обращая внимания на сдавленный писк из-под дивана, она решительно зашагала к двери, глянула — и обомлела. О-ой! Неужто Пушок был прав?
Но в следующий миг поняла — у страха глаза велики. Наслушалась этого крылатого паникёра и сама чуть было не лопухнулась.
— Это вовсе не смерть, а обычная полуночница. И не коса у неё, а серп.
— Да? — коловерша с опаской высунул мордочку. — Всё равно не открывай. Сейчас как раз полночь — значит, она в самой что ни на есть силе. Как взмахнёт серпом, и плакали наши пёрышки…
А снаружи донесся грубый, явно привыкший командовать женский голос:
— Не спишь, ведьма? Открывай! По делу я…
— Скажи, что нас нет дома, — не унимался Пушок.
— Во-первых, врать нехорошо, — Тайка погрозила ему пальцем. — А во-вторых, мы не в поле, чтобы её бояться. Ну и ты помнишь,
