Миро вновь остановился и, крепко схватив дочь за руку, посмотрел ей в глаза долгим, тяжелым взглядом.
— Ясмина, это — необычная поездка, — он подошел ближе и тихо продолжил, — они поедут в другие общины, говорить с главами. Только Артемис и Демидий.
Взгляд отца был красноречивее слов, и следующие умоляющие фразы, подготовленные Ясминой, застыли на ее устах невысказанными. Все серьезнее, чем она предполагала.
Проводив отца, девушка вернулась к работе. Сегодня она помогала женщинам на кухне. Большая черноволосая рыбачка вручила ей два полных ведра с помоями и велела отнести их поросятам. Поморщившись от крепкого запаха, Ясмина направилась к скотному двору. Возле хранилища стояла груженая телега, и девушка бросила на нее грустный взгляд. Рыбаки еще подносили последние ящики и мешки, которые, забравшись в повозку, принимал и укладывал Г ратий.
Ясмина вошла на окруженный бревенчатым забором скотный двор. Он состоял из зеленых навесов, защищающих животных от солнца и нескольких сараев, сложенных из тонкого дерева. Девушку сразу окружила птица, так и норовящая клюнуть ее за голые ноги. Отгоняя надоедливые острые носы, Ясмина добралась до сарая с кабанами и вылила помои в корыто. Учуяв еду, его тут же обступили коричневые, рыжие в белых пятнах и черные в полоску поросята, жадно причмокивающие и похрюкивающие над отбросами. Ясмина гладила их жесткие шкурки и умилялась маленьким, быстро шевелящимся хвостикам.
Перед уходом Ясмина зашла к лошадям. Они свободно бегали в большом просторном загоне. Серый статный жеребец, завидев гостью, сразу направился к ней. Ясмина достала из кармана длинного желтого платья разрезанное яблоко и протянула кусочки коню. Он аккуратно, один за другим забирал их толстыми, усеянными черными пятнами губами. Ясмина свободной ладонью гладила крупную морду от ноздрей до самых ушей.
— Знал бы Гратий, какие мы с тобой друзья, — шептала Ясмина, — получили бы оба. Жеребец смотрел на нее темными, почти черными глазами.
— Мне пора, Гризэус. — Она встряхнула жесткую светло-серую челку коня и, взяв пустые ведра, направилась обратно.
Закрыв тяжелый засов на калитке скотного двора, Ясмина обернулась и, опешив, застыла. Перед ней стоял Гратий. Она набрала в легкие воздух, собираясь излить на рыбака весь свой гнев. Но он опередил ее, схватив за ненавистные белые волосы, у самых корней, больно разрывая их и впиваясь пальцами в кожу. Ясмина вскрикнула и выронила из рук ведра. Она не могла пошевелить головой, растерянно и с горечью смотря на обидчика. Гратий навис над ней, разъяренно вглядываясь в лицо. Ясмина уперлась руками в крепкую грудь, стараясь отодвинуть от себя рыбака. Он в ответ сделал два шага вперед и прижал ее к забору скотного двора.
— Замечания мне вздумала делать? Наглости набралась? — шипел Г ратий на самое ухо.
— Отпусти, — содрогнулась Ясмина, но Г ратий только крепче вцепился в волосы. — Я сказала правду! — взвыв от боли, воскликнула девушка.
— Не дергайся и слушай меня. Я — сын главы, стану смелым звероловом и женюсь на принцессе, а ты так и будешь всю жизнь чистить рыбу, и ни один, даже самый захудалый рыбак не посмотрит на тебя! Знай свое место, мышь!
С последними словами, он резко отдернул руку и оттолкнул Ясмину. Она ударилась головой о неотесанное бревно забора и, скривившись, схватилась за затылок. Слезы застыли в глазах девушки, а тело сотрясала дрожь. Она смотрела вслед удаляющемуся твердой походкой Гратию.
Поникнув головой, Ясмина медленно возвращалась на кухню общины. Сдержать слезы не удалось, и они тоненькими струйками стекали по щекам.
"За что можно так ненавидеть? — сокрушалась в мыслях Ясмина. — Вчера, я, конечно, задела гордеца... но сказала ведь правду! А раньше, с самого детства? Разве можно ненавидеть только за то, что я родилась белокурой? Не такой, как другие люди общины? Разве в этом есть моя вина? Это как ненавидеть море за то, что оно мокрое и соленое, или ненавидеть лошадь за ее гриву и топот копыт..."
Вместо кухни ноги привели Ясмину на пустынный пляж. Она бросила ведра и села на теплый песок. Опустив голову на колени, закрыла глаза и увидела маму, улыбающуюся и полную сил. Ясмина вспомнила их разговор, за месяц до того, как болезнь стала все чаще застилать бредом рассудок матери. "Никого не слушай, дочка, — говорила Малена, — может, это дар, а не проклятие? Может, в этом твоя сила? Луна на небе тоже только одна такая".
Ясмина сложила руки лодочкой и устремила взгляд поверх моря. "Соленый Бог Воды, направь меня на нужный путь, даруй мне смелости и сил", — шептала она.
Теперь перед глазами возникло искаженное гневом лицо Гратия. В ушах звенели его слова, отзываясь в душе Ясмины холодом. Нет, он не может быть прав. Ее судьба не станет такой.
— Неужели, я решусь на это? — тихо произнесла Ясмина, сама испугавшись своих слов.
Ночь опустилась на остров, и усталые жители общины устроились на своих лежанках. Ясмина, приготовившись ко сну, смотрела в окно на небо, светлое от ярких звезд. Миро ворочался на своем месте у противоположной стены хижины. Ясмина перевела на него взгляд и нарушила тишину:
— Отец, я так люблю тебя, — сказала, и грудь сдавило от тоски.
— И я люблю тебя, Яся, — ответил Миро и, повернувшись на другой бок, тут же уснул.
Сердце Ясмины трепетало. Страх и сомнения крепко засели в душе. Тем не менее, убедившись, что отец заснул, она вскочила с лежанки. Свалив на нее вещи и придав им вид спящего тела, укрыла поверх тонким одеялом. Она знала, что Миро не станет будить ее перед уходом. Рыбаки просыпались в общине первыми, в темноте собираясь на кухне, чтобы с рассветом отправиться в море. Достав из ящика приготовленные заранее одежды, Ясмина зашла за занавеску, служившую в хижине ширмой. Сбросив воздушную ночную сорочку, она надела высокие коричневые брюки. Поверх бежевой, легкой рубашки, затянула удлиненный, кожаный корсет. Он был отделан темными вставками и украшен тонкими ремешками. Через один из них, на поясе, продела маленький кошель, в который всыпала три серебряные монеты.
Закончив сборы, Ясмина остановилась у лежанки Миро. Она несколько секунд смотрела на спящего, ничего не подозревающего отца. "Я разобью его сердце", — подумала Ясмина и смахнула слезы с лица. Затем, с надеждой, что после работы, обнаружив пропажу, Миро догадается поискать от нее записку, положила на стол восковую дощечку, на которую нанесла прощальные слова для отца. Окинув взглядом хижину, Ясмина сложила руки лодочкой и повернулась к окну. Глядя на темную полоску моря, она попросила у Соленого Бога Воды благословения и вышла из дома.
Зная все тайные дорожки, по которым можно обойти общину незамеченной, Ясмина пробиралась через заросли кустарников и густые ветви деревьев. Главное, не напугать собак. Обогнув очередную белую хижину, укрытая тенью плакучего багрянника, Ясмина осмотрелась по сторонам. Убедившись, что никого нет, девушка пригнулась и на полусогнутых ногах перебежала широкую песчаную тропу. Впереди был самый опасный участок дороги: вдоль забора скотного двора. Здесь росла только мягкая плотная трава, в которой теперь тонула ее кожаная, стянутая веревкой по стопе, легкая обувь. "Несколько метров, — молила Ясмина, — несколько метров удачи, только сейчас, дальше я справлюсь сама". Она уже видела впереди пышный куст. Быстро перебирая ногами, с силой рассекая телом воздух, Ясмина скрылась за спасительной ярко -сиреневой павлонией. Отдышавшись за ароматными, густо усеянными мелкими колокольчиками ветвями, она продолжила путь. Теперь ее никто не увидит. Осталось миновать кухню и два подсобных сарая.
