чем-то своем.
— Нам авэпэшку заварили? — В квартиру влетела растрепанная Алина. — Что происходит-то, а?
Девушка, не разуваясь, бросилась к холодильнику, достала пару тюбиков биоконцентрата.
— Это все, что у меня есть. — Глаза ее остекленели. — И на работе аппарат сломан, через раз талоны зажевывает.
Казалось, Алина вот-вот расплачется, но уже спустя секунды подступающие к глазам слезы испарились от жара вспыхнувшего в зрачках злобного огонька.
— Сволочи! И кто такой этот Олег Главко, побери его Самосбор? — Девушка достала из кармана сложенный листок с призывом выдать нарушителей карантина. Оказалось, такие подбросили в каждый почтовый ящик на этаже.
Я кратко повторил рассказ о встрече с кожаной курткой. Алина скомкала бумажку и бросила в урну.
— В жопу пускай себе засунет. — Села на табуретку, привычно вытянула уставшие ноги. — Придется опять глазки Петру Семенычу строить. Это с работы моей мужик. Он хороший, запасливый. Подкармливает меня. И квартира у него просторная. Как жена его умерла, так он в ней один живет. Что?
Девушка осеклась, заметив наши взгляды.
— Я ему руки распускать не позволяю! Друзья мы, — и почему-то с вызовом посмотрела на меня.
— Чем тут так воняет? — опомнился Дима. — Вова, мать твою!
Из Ирининой комнаты в одних трусах вышел бывший ликвидатор, стрельнул у меня сигарету и застучал дверцами кухонных шкафчиков. Протез его продолжал болтаться бесполезной железякой.
— Отвратительно, — скривилась Алина от вида рваных семейников.
— Ага, — буркнул Вова, отыскав металлическую воронку. — У меня там бутыль на подходе. Десять литров! У барыг на жратву сменяю, так что мы с Иришкой протянем. А вы тут с голоду пухните и даже не просите потом. Догеройствовались, мать вашу.
А затем из коридора послышалась первая ругань.
…Пока я пялился в окно, Димка закурил третью. Подумать только, это я подсадил старшего брата на сигареты.
Мы думали об одном: на что пойдут люди в условиях дефицита. И дело даже не в Алене или Вове, я не брался их судить. Большинство остальных тоже выкрутятся, приспособятся к тяжелым временам, как это обычно бывает: затянут потуже пояса, пойдут побираться или одалживать по другим этажам, у родственников или знакомых, будут выменивать пайки на последние сбережения у барыг с ГнилоНета. Но найдутся те, кто плюнет на это и начнет искать виноватых. А после, превозмогая спазмы голода, потянутся к телефонной трубке. С надеждой, что хотя бы им уж точно сделают поблажку. Вот только поблажек не будет.
Сколько у нас времени, прежде чем терпение соседей кончится? Пара дней? Неделя? Уже сейчас, возвращаясь с работы, голодные и уставшие, они видят заваренный аппарат и руки сжимают найденную в почте бумажку от Олега Главко.
— Итак, кто еще кроме наших знает? — я решил, что пора озвучить общие мысли.
Тетя отпала сразу. Вовик с Ирой тоже вне подозрений, им не с руки связываться с чекистами. Мы до сих пор не знаем, насколько легально тельняшка проживает в этой квартире. Алина? За последние пять циклов нам вроде удалось поладить. Хотелось бы верить, что для нее это что-то да значит.
— Если только мелкие. Ну и родители их, конечно, — пожал плечами Дима.
Здесь сложнее. Как предсказать, во что может обернуться их вчерашняя благодарность, когда детей станет нечем кормить?
— Пока ты ждал с веревкой наверху, тебя кто-нибудь видел?
— Ну-у-у… Только этот ошивался. Он всегда здесь ошивается.
Мы посмотрели на Лелика. Тот сосредоточенно ковырялся в носу, не обращая на нас внимания. Еще один ненадежный язык.
— Надо что-то делать, — Дима подвел черту. Сказал с такой уверенностью, будто уже знал, как нам достать еды на ближайшие две недели. В идеале — для соседей тоже. Жующие рты меньше болтают.
АВП-11 стояли почти на каждом жилом уровне, но встроенный ограничитель не позволял использовать их по талонам с других этажей.
— Мужики на работе болтали, что кому-то удавалось обойти ограничение по талонам. Может, наш однорукий ликвидатор знает больше?
— Сам в это веришь? — Дима усмехнулся. — И в то, что он станет нам помогать? Снова?
— Нет.
Четвертый и пятый отпадали сразу, с ограничителем они сами едва могут прокормиться. Забираться выше седьмого, туда, где никого не знаешь, слишком опасно, к тому же вызовет лишние подозрения.
— Седьмой? — предложил я без особого рвения.
Единственный этаж на моей памяти со сломанным аппаратом, который выдавал пайки по любым талонам.
— Ага, и от Сидоровича пулю схватить. У него ж обрез!
В Авэпэшке на седьмом можно не только получить паек с талоном другого этажа, но и вообще с любым: просроченным, дефектным и даже, поговаривают, поддельным. Чем в свое время не постеснялись пользоваться все кому не лень.
Пока один из местных, полоумный старик Сидорович, не прикрыл лавочку для всякого рода сомнительных личностей, которые, бывало, даже из других блоков приходили к чудо-машине. Дед забаррикадировал этаж, пропуская лишь его жильцов, и с завидной точностью отстреливал остальных. Где он взял ствол — оставалось загадкой.
Димка встал с подоконника, прошелся вперед-назад, нервно вытирая ладони о штаны. Замер в нерешительности.
— Есть ведь еще вариант, правда? — наконец он посмотрел на меня.
Я ждал, пока брат разовьет мысль.
— Зачем нам бегать по этажам в поисках пары тюбиков безвкусного месива? Если внизу ждет куча таких баночек с тушенкой! Ты же слышал, что сказал Славик. До потолка!
«Прыг».
— Нет, — отрезал я.
«Скок».
— Но почему?
— Дима, ты совсем дурачок? Мы из-за этого и оказались в заднице. А ты хочешь попасться еще и на контрабанде, чтобы наверняка?
— А какой у нас выбор? Тараканов жарить? Рано или поздно все-равно кто-нибудь сдаст. Так хоть можно было бы жратвы на всех натаскать.
— Внизу опасно, Дима! — я втолковывал прописные истины, как ребенку. — Один раз повезло, но это не значит, что фартанет дважды. Там… там точно что-то было.
Димка молчал, тревожно покусывая губы. Конечно, я ему рассказал то, о чем умолчал перед другими. Всегда рассказывал. Доверял брату все свои страхи и обиды. Свою боль. Он единственный, кому было до них дело среди этого бетона и грязи.
Я рассказал и о звуке мяча, будто гнавшемся за нами по темным коридорам, и о том, что лифт упал ниже, чем мы думали. Никто из нас не подозревал о существовании минус второго этажа до вчерашнего дня. Даже в кабине кнопки с таким номером попросту не существовало.
— Больше в подвал ни ногой, — твердо повторил я.
— Спустимся вместе.
— Ага. А на подстраховку кого поставишь? Лелика?
— Да сдалась нам та веревка! — отмахнулся Дима. — По этой лестнице даже ребенок поднялся! Проще простого.
Я вспомнил шахту и поежился.
— Это очень, очень
