Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
(Притч. V:18); канон (1640).
Кроме того:
Magnificat-Fantasie восьмого тона. Авторство с точностью не установлено.
Взглянув на представленный список, могут спросить: Много это или мало? Но, чтобы по достоинству судить о количестве и качестве, надо знать, что 9 хоральных циклов, например, содержат без малого 40 обработок, все они без исключения превосходны, многие виртуозны, 2 из них — огромные хоральные фантазии, ещё несколько больших пьес вполне заслуживают того же наименования своей одухотворённой изобретательностью, изысканной мелодико-гармонической красотой и силою. Или: мы видим в списке только один канон. Но в тех же хоральных циклах их 5, все они разные по композиционным задачам, являют вдохновенное высокое мастерство и безусловно заслуживают, наряду с баховскими, демонстрации во всех руководствах по контрапункту — вместо находящихся там безпомощных конструкций, способных не привить, а напротив — “отбить” [отвратить] любовь и к этой форме, и к контрапункту в целом. Из 12-ти сохранившихся Кантат (это “бытовое” наименование духовных концертов используется чаще) Wie liegt die Stadt so wüste — шедевр, который один-единственный доставил бы его автору место во вратах славы. Да такую вещь неудобно называть и шедевром, это нечто вне континуума, она потрясёт всякого! А ведь ещё по меньшей мере 4 кантаты приближаются к ней по силе воздействия на душу, по воплощению правды библейского или евангельского слова.
А Сонаты… Да, их всего 10, но среди них одна № 9, d-moll — есть своего Gegenstück к Wie liegt die Stadt so wüste — настолько она удивительна, единственна в своём роде; она заставляет вспомнить некоторые минорные вещи Моцарта, чуть ли не 40-ю его симфонию!.. Но и среди сонат (как мы сказали это о кантатах) ещё не менее трёх=четырёх пьес приближаются к ней по силе производимого ими впечатления.
Две хроматические токкаты in e и in a (Schott, Beckmann, 2010, B.2, 8,9) столь же необычны и исключительны в своём жанре, как и уже названные сочинения.
И, словом, во всём, что создал сей дивный муж, нет ни одной проходной пьесы, всё поражает высотой, проникновением смысла, той насыщенностью гештальта, когда всё существенно, ничто невозможно упустить, “выронить”… Эта концентрация смысла в совершенстве тела напоминает такую же баховскую!..
Мы назвали и слегка выделили самые яркие творения Маттиаса Векманна. Все они достойны безсмертия. Но не в том “дежурном” смысле, который неизменно присутствует во всяком разговоре о великих: “они в наших сердцах”, “мы их не забудем никогда”, “они всегда с нами”, и т. д. Да, как будто всё верно, но в этом “безсмертии” тонкий нос всегда почует некую затхлость — душок языческого пантеона: “они — наши боги — боги наших музеев и филармоний, нам строить и жить помогают, лениться и спать.” Нет, напомним, что сказано ещё в самом начале, когда мы так уютно мчались в тёплом “Континууме”:
Царство субъектов в Континууме никогда не наступит.
— Но наступит же когда-нибудь!
— Да. Когда кончится Континуум.
* * *
Я заболел векманией (сокр. от векманномании). После очередной безсонной ночи, когда я в сотый раз лихорадочно и тщетно искал возможности продолжения моего труда и ракурс этого возможного продолжения (вот как буксовала моя мысль!), я сказал себе: всё, иду к тому, кто сначала выпил рюмку коньяку, а потом начал что-то писать в своей тетрадке, а я хотел подсмотреть, а он стал закрывать рукавом, а я стал сочинять сам. И заболел. И пошёл. — Ну что, умаялся, бедолага! — поприветствовал он меня. И я как-то сразу обмяк. — Со мною было то же самое. И я пошёл к одному врачу, ну, к психологу… Дайте мне таблетку — сказал я. — Вы хотите превратиться в тупое сонное животное? — Нет, но… — Вы пришли ко мне, чтобы я выписал вам лекарство, и вы будете жить по-прежнему: есть, спать и лениться. Так не пойдёт. Бетховен сказал (вы ведь музыкант?) одну очень дельную вещь (хотя это сказал не он): человек, помоги себе сам. Так вот, устройте своей мании противоманию. Клин клином вышибают, две мании — не мания, вместе не уживутся. И, кроме того, разве вы не знаете, что ни один объект в континууме не познаётся сам из себя? (Откуда он всё это знает? — пронеслось в голове — не сплю ли я?) Обратитесь к какой-нибудь другой вещи, постарайтесь выяснить, чем она отличается от предмета вашей мании, разверните мыслительный процесс в другую сторону, и вам станет легче, мысль сдвинется с мёртвой точки. Ну, войдёте, может быть, в шизофрению, но и это будет движением вперёд, только не ленитесь, работайте, работайте.
И в самом деле, сказал, я, заплатил доктору за визит, почувствовав, что деньги отданы не напрасно, и пошёл зарабатывать другие. — Ну, а писание? — Писание я забросил, и хотя не превратился в “тупое сонное животное”…
Дальше я не слушал. Я решил последовать совету психолога и не последовать примеру моего “оппонента”…
Их особенности, время Векманна, кантаты, сонаты, органные сочинения, понятие о ритурнеле
* * *
Удивительное это было для музыки время, в которое жил и творил Маттиас Векманн! Понятно, что существовали всякие жанры: кантата, соната, токката и проч. Про органную музыку не говорим, там были всегда свои особые установки. На все эти жанры трактовались, то есть, сочинялись, кто как хотел, не было единого композиционного канона… Не было, например, арии da capo, которой столь широко пользовался Бах, как и “номерной структурой” кантат — и оной не было… Вообще обращение к Баху может внести сюда определённую ясность, так как по сравнению с Векманном, Бах пользовался как бы готовыми (в существенной части) композиционными моделями, прилагая их к той или иной музыкальной конкретике своих сочинений. Не так у Векманна. Он как будто сочинял каждый раз заново. И каждый раз не стояло перед ним никаких ограничительных ориентиров, разве только какие-то композиторские установки, какие он принял сам для себя (или к которым его мог подвести Шютц). В кантате, например, он очень любил диалог и выбирал из священного Писания (поэтов-либреттистов не существовало) или прямые тексты-диалоги (как в кантате Gegrüsset seist du, Holdselige — о благовещении ангела Гавриила Деве Марии; Лк. I: 28 и дал.), или сам озвучивал текст диалогическим образом — как почти во всех кантатах, например, уже упомянутых Wie liegt die Stadt (на Плач Иеремии) и Weine nicht (Откр. V: 5). Соната не представляла собой даже тот неопределённо-многочастный цикл, каким мы его видим у Баха с современниками, а была просто звучащей пьесой (sonare) сравнительно небольшой протяжённости для любого состава инструментов,
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
