–Лекан…– укоризненно сказала его знакомая, входя в комнату.
–Я не о вас,– пояснил Киран.
–Как ты?– обратилась она уже к нему.– Я увидела с балкона, как они тебя били. Варварство. Омерзительно.
–Бывало и лучше. Спасибо. Не знаю, почему они напали. Я вроде ничего не делал…
–Почему ты им сдачи не дал?– вклинился парень, недоверчиво оглядывая его с головы до ног.– Ты же здоровый бык. Мог бы им всем головы поотрывать, а вместо этого лежал на земле, как дурак.
Киран сжал виски пальцами. Голова раскалывалась, но мир постепенно возвращался на круги своя, и наступила ясность, которой так не хватало.
–Не верю, что насилие – это выход,– вырвалось у него.
–А, так ты предпочитаешь подставить другую щеку,– понимающе закивал Лекан.
–Прекрати, это неуместно!– раздраженно перебила его переводчица.
Тот выдохнул и примиряюще поднял руки.
–Я Ханна,– представилась она, и Киран кивнул ей с кривой улыбкой.– Это мой сосед – Олалекан.
–Зови Леканом. А вообще, пошел я, два часа ночи уже.
Он встал и наградил Кирана жалостливым взглядом.
–Даже не знаю, что советовать такому, как ты. Не гуляй по ночам, если не умеешь за себя постоять.
Лекан махнул им обоим, и послышался хлопок двери. Ханна досадливо посмотрела ему вслед, затем присела напротив Кирана. Ее глаза выражали искреннее сострадание.
–Я вызвала полицию и скорую, но на улице сейчас снегопад. Обычно приезжают быстро… Тут же ничего не происходит.
Оба в унисон рассмеялись.
–Да, мне это уже говорили о Фледлунде. Ничего. Я в порядке. Спасибо, что не побоялась вмешаться… Почему-то думал, что ты тоже… иностранка. Еще тогда, в отеле.
На ее лице появилась неловкая улыбка.
–Я там по работе, сопровождала участников конференции.
–Понятно. Я, кстати… Киран,– запоздало представился он.
–Очень приятно. Так ты из Алис-Спрингс?
Зеркало на стене отразило его побитую физиономию и часть татуированной груди. Они стянули с него свитер, видимо, чтобы убедиться, что на теле нет ран.
–Это из-за татуировки так думаешь?– поинтересовался он.
–Прости, это значит что-то другое?– смутилась Ханна.
–Алис-Спрингс в Австралии?– пришлось задать глупый вопрос.
–Э-э-э… да. Я там даже была.
–Тогда… я, наверное, оттуда.
Повисла пауза. Она явно понимала, что его реакция не совсем нормальная. Лучше было сказать правду.
–Я ничего не помню.
–О господи! Значит, все же приложили головой…– выдохнула она.
–Да нет,– отмахнулся он.– Я и до этого был как болван. Очнулся в поезде, идущем во Фледлунд. Ничего о себе не знаю. Вообще. Откуда-то всплыло имя, потом ты сказала про мой акцент, и теперь эта татуировка. Похоже, я австралиец, потерявшийся в Германии. Документов только нет. Но если честно… это ведь мелочи. Просто странно не знать, кто ты.
Ханна напряженно кивнула. По ее лицу было непонятно, насколько чокнутым она его считает. Ее взгляд снова скользнул по татуировкам, и в нем отразилась легкая завороженность. Затем она спешно отвела глаза.
–Интересные вещи ты называешь мелочами. Хотела бы я так же относиться ко всему в своей жизни.
Киран виновато улыбнулся и почесал затылок:
–Я понимаю, что вокруг говорят на немецком. Знаю, что сейчас январь, и знаю, какое люблю пиво. Но вспомнить что-либо другое о себе не получается. Может, так и выглядит шанс на новую жизнь.– Он выдохнул и поднялся.
Один бок болел, но, похоже, ничего не сломали. Желание жить возвращалось к нему, как и чувство, что Фледлунд – место, где он должен остаться. Хотя, наверное, раз он набил на груди Алис-Спрингс, был в его жизни и другой важный город. Правда, ничего о нем не вспоминалось.
–Какой он, Алис-Спрингс?– поинтересовался Киран, натягивая свой колючий свитер.
Ханна задумалась и ответила:
–Жаркий. Он же в пустыне построен. Благоустроенный, но я бы в таком жить не смогла. Все какое-то выгоревшее.
Киран даже не мог представить, как выглядит такой город. Похоже, заодно ему отбило и воображение.
–Ясно. Ну… я пойду.
–Ты уверен? Буран на улице. Дождись полиции. Я же не гоню.
Это словно была просьба. Ханна смотрела на него доброжелательно, в ее взгляде читалось одиночество. Киран правда хотел бы остаться, чтобы узнать что-то о ней или об Алис-Спрингс, но полиция в его ситуации была нежелательна.
–Сейчас идеальное время. Вряд ли они нападут в такую погоду. Думаю, меня не сдует. К тому же у вас на ощупь куда угодно можно добраться.
–Добро пожаловать во Фледлунд,– без особой радости хмыкнула она.– Что ж… береги себя, странник.
–Спасибо тебе и Лекану. Еще увидимся. Я ваш должник.
Она махнула ему, неловко застыв в свете своей футуристической лампы. Киран такой ее и запомнил: печальной, закутанной в три кофты и чего-то ждущей. Он искренне ей улыбнулся и шагнул в буран.
4.Где ты?
Мне всегда нравилась идея написать самой себе письмо из будущего. Чтобы неуверенная четырнадцатилетняя я знала, что все это закончится и будет лучше. Чтобы двадцатилетняя я не боялась последующих лет и продолжала идти к своим мечтам. Чтобы двадцатисемилетняя я не сомневалась в себе и своем выборе.
Да, было бы неплохо время от времени получать весточку из будущего. О том, что все хорошо. Проблемы разрешились, а невидимые стежки собирали воедино то, что когда-то распалось. Хочу знать, что Ханна однажды обязательно будет счастлива.
Если бы можно было обратиться к себе в прошлом с просьбой прожить следующие годы лучше, то появилась бы другая я – более уверенная, открытая миру, умеющая радоваться жизни. Может, в какой-то параллельной Вселенной, где времена слились, эти строки меня все же найдут?
Слушай, Ханна, это письмо тебе от самой себя. Ты все еще тот несчастливый человек, мечтающий о несуществовании? Или же в реальности что-то преломилось и твое прошлое начало меняться? Вдруг ты стала той, кем мечтала? Все еще терзаешь себя за смерть матери?
Я знаю, о чем ты думаешь. Ты считаешь, что состоишь из изъянов. Червоточина в тебе углубляется с каждым годом, и с ней уже ничего не сделать. Ты ничему не принадлежишь, существуешь глубоко внутри себя, и эта жизнь похожа на отбывание наказания. Мир тебя едва замечает. Единственное, что ты умеешь,– смотреть на него чужими глазами. Стать кем-то другим было бы так здорово…
Себя ты не любишь. У тебя слишком много вопросов к этой Ханне, претензий. И казалось, что, став старше, ты поймешь себя, но годы идут, а все наоборот. В этом письме, к сожалению, нет решения. Но я знаю, в какую ловушку ты легко попадаешь, и пока у меня есть воля воплотить эти мысли в слова, я прошу тебя: возвращайся к себе. Даже если это сложно. Даже если ты не хочешь быть собой.
