Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
видимо, поняв, что человек пошел в его защиту, шмыгнул в заросли прошлогодней травы на рубежке совсем недалеко от Ваньки. Серый, завидя, что молодой хозяин внезапно бросив вожжи побежал в погоню за хищником, понимающе остановился, видимо и он сочувственно созерцал на защитительный поступок Ваньки.
Вскоре сюда, смежно с Савельевыми, приехали для сева своего загона Федотовы: Иван с Ванькиным сверстником Санькой. Их загон уже был вспахан, и они приехали его засеять тоже гречухой. Иван стал рассевать, а Санька, как и Ванька принялся боронить. Саньке, чтобы не отставать от Ваньки, понукал, надсадно дергал за вожжи, старался всячески встормошить лошадь, чтоб не отставала от Серого. Но Федотова лошадь, слегка припадая на правую переднюю ногу, напрыжисто тяня постромки, не могла угнаться за Серым. А Санька с досады всё тормошил и тормошил ее: «Ну, ну!». «Совсем издергал лошадь-то, или ты хочешь, чтобы она совсем изустав встала? Видишь, она и так старается, перемогает!» — с упреком закричал Иван на Саньку, заметя как он безжалостно дергает вожжами и без надобности кричит на лошадь.
— У меня Гнедой, видимо, где-то на гвоздь наступил, на переднюю ногу жалуется, прихрамывает, — повстречавшись в рассеве, — проговаривал Иван Василию — А все равно тянет, и на пашне не встает и вон на бороньбе ходит! Видимо, сытый конь, хоть в воду, хоть в огонь! — довольно заулыбавшись с гордостью добавил Иван
— Да, бишь, ты шабёр слышал, вчера у Николая Ершова лошадь прямо в борозде издохла? — извещая Василия, сказал Иван.
— Нет, не слыхал, — отозвался Василий.
— А я сам был очевидец, вчера пахал у самой Баусихи, загоны у нас с Николаевым в один рубеж торцами, и вдруг слышу, Николай тревожно закричал во всё поле: «Помогите!» Я подбежал, а чем поможешь? Николаева лошадь с плугом прямо в борозде рухнула на землю, угодив спиной в борозду, задрав кверху закомелистые ноги. Блеснув светлыми, отполированными об землю подковами, она забилась ногами, вопросительно тараща глаза на хозяина, как бы просила о помощи и тут же издохла. Оторопевший от неожиданности, убитый горем Николай, хлопотливо бегал вокруг, расстроенно приговаривая: «Вот еще не было печали — черти накачали!» Но все это впустую!
— Ладно, хоть на последней борозде и на последнем загоне, — только мог и вымолвить утешительные для себя слова Николай. «Ну, ладно Николай Сергеевич, особенно-то не расстраивайся, не убивайся, рассевай просто-то, а мы тебе забороним», — с поддержкой вызвались собравшиеся вокруг лошадиного трупа мужики. «Спасибо на добром слове, мужики-односельчане!» — словесно поблагодарил Николай мужиков за поддержку в постигшем его несчастье…
— Ну, у него-то заборонили загон-то? А то бы, и я помог, — сказал Василий.
— Заборонили, в обиду не дали, — ответил Иван.
— А восей-ка зимой-то, в лесу-то, у Степана и вовсе вон что получилось, убило лошадь, да и только, — вспомнив о случившемся в лесу проговорил Василий.
— У Степана-то было две лошади-то, одну убило, вторая-то осталась, а у Николая-то одна была! — отозвался Иван.
— Ладно, хоть под конец сева! — заметил Иван.
— Ведь Николай-то сейчас полесчиком заделался, может, ему и лошадь-то не надо? — подметил Василий.
— А как обойдешься без лошади-то, ведь всё же хозяйство, пашня, сев, сенокос и возка, дрова. Нет, в нашем крестьянском без лошади деле никак не обойтись! — заключил Иван.
— Еще два загона посеем мы с Ванькой и все, можно сказать и весенний сев закончен, кроме, конечно картошки, — облегченно вздохнув и довольно улыбнувшись, проговорил Василий.
— И мы с Санькой также! — отозвался Иван, после минутного отдыха, снова надевая лукошко на плечо и снова зашагав рассевая.
А Ванька с Санькой, как бы соревнуясь в труде, ревниво стараясь перегнать друг друга в бороньбе, торопливо ушагивали по забороненной части загонов, подражая взрослым, приказно покрикивали на своих лошадей: «Но! Но! Потягивай! Вот я тебя, ленивая!»
Санька-избач. Работа во дворе
Сашка Савельев, еще на Пасхе, принял дела в избе-читальне и стал избачом. Бывший до него избач Анатолий Зарецкий, с нетерпением ждал Сашкина возвращения с курсов. Это он, Зарецкий, посодействовал Саньке попасть на эти курсы с тем расчетом, чтобы к весне Санька возвратившись из Нижнего Новгорода с дипломом об окончании курсов, принял от него дела. Сам же Зарецкий, поработав на селе наркультработником, насмотревшись на деревенскую жизнь, решил снова вернуться в город. При сдаче Зарецким, Санька принял само здание избы-читальни, книжную библиотеку, радиоустановку, скамейки, сцену с занавесью и малокалиберное ружье. Отец с матерью с большим довольством приняли Сашкино назначение быть избачом. «Вот, Санюшк, ты зацепился за эту должность, теперь держись этого места, все же и жалованье хорошее и почет от народа!» — с довольной ухмылкой наказывала ему мать. И отец поучал: «Вот ты, до какого чину допятился, почтенным начальником в селе стал, хорошей должности и жалования приличного достиг. Только зря-то не зазнавайся и с честью береги свое достоинство!» — назидал отец Саньку. «А с людьми-то поочестливей будь, не груби и не отказывай в помощь, когда к тебе кто-то обратится» — поучительно добавляла и мать. В Санькины обязанности входило не только культурное просветительство народа в виде внедрения в массы книг, журналов и газет, просмотров кинокартин и спектаклей, но он должен оказывать людям помощь в разных хлопотах, особенно вдовам и сиротам. Он должен написать тому или иному лицу заявление в суд или еще куда, смотря по обстоятельству дела обратившегося к нему с просьбой. В его обязанности также входило и выхлопотать алименты с того, кто покинул своих детей, ушёл из семьи, оставив своих детей полусиротами. Бывали случаи, Санька, прогуляв всю ночь с невестами, беззаботно долго спал по утрам, а имеющие в чем-либо нужду люди чтобы застать избача дома рановато приходили в дом Савельевых и ждали. Мать, сочувствуя просителям, частенько подходила к постеле Сашки и будила его.
— Санюшк, тебя там ждут люди, вставай!
— Не дадут выспаться, вот высплюсь, встану, приду! — с недовольством бурчал Санька, переворачиваясь в постеле на другой бок и глубже укрываясь одеялом.
— Бывало помещик Кощеев Григорий Григорьич так не спал, а ты…, — с возмущением упрекал отец Саньку, входя в положение того или иного просителя и с недовольством высказывал упреки Саньке. — Иди, там тебя люди дожидаются!
После этого Санька нехотя поднимался в постеле, позевывая, руками делал гимнастические упражнения, и с недовольством бурча в адрес просителей, шел к умывальнику. Умывался, чистил зубы и долго натирал свое упитанное тело махровым полотенцем. «А, ты, Сань, повежливее обращайся с людьми-то, больно ты грубо поступаешь, как-то срывка, всё равно что
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
