Слушал бригадира Иван, и ему казалось, что тот ещё бегает по посёлку, выбивает запчасти, сдает наряды, выколачивает зарплату. За общими заботами и проблемами он, наверное, так и пробегал весь свой отпуск. В этом, возможно, и был смысл его жизни.
— Я ей говорю, нам деньги нужны, через день на вахту, — рассказывал Роман очередную байку, — а она мне в ответ: «А зачем они вам в тайге? Продукты, снаряжение и запчасти мы вам выдали. Что еще надо? Все у вас есть». — Бригадир так потешно изображал разговор с каким-нибудь начальником, что вызывал дружный смех своих подчиненных.
— Всё у нас есть, представляете! — входил в раж бригадир. — Во-о дает! И это главбух! А что говорить о других — рангом пониже. К тем хоть вообще не подходи. Они будто не знают, что у меня в посёлке семья остаётся…
— А вообще, Рома, эта баба не промах, — сказал кто-то сбоку. — Свое дело знает туго…
— Я ей говорю, у нас же не коммунизм, который мы так и не построили, а зачаточная стадия капитализма, — не обращая внимания на его реплику, продолжал Роман. — Мне никто домой ничего не принесёт. В отличие от нее у меня нет спонсора. — На лице бригадира появилась ухмылка. Было видно, что этот «спонсор» главбуха не оставил его равнодушным. — Нашла, видишь ли, богатенького, — скривился Роман. — Могла бы выбрать и получше. Ну да хрен с ней, не наше дело. — Он запустил пятерню в волосы и, потрепав их, продолжал: — Что нам теперь сетовать на теперешнюю жизнь? Раньше бывало и не такое. Я помню, мужики, как в своё время мои бедные родители пытались мне в голову втемяшить, что скоро всё будет бесплатно. Это даже трудно было себе представить, а вот они на что-то рассчитывали. Так до лучших времен и не дожили. А потом еще вклады у всех отобрали…
— Не говори, Рома, мои старики тоже все годы копили, а на старости лет остались на бобах.
Тут в разговор вклинился пожилой мужчина с седой головой. В руках он держал открытую бутылку.
— Мужики! Давайте лучше выпьем. Хватит вам болтовней заниматься. От этого денег не добавится. Деньги — это зло.
Все потянулись за кружками, и снова закрутилась «карусель». После очередной бутылки запели песни.
Вахтовку на ухабистой дороге изрядно трясло, и всё, что только могло издавать звук, гремело и скрипело. Как только машина резко тормозила, пыль летела в открытые окна. От этого у Ивана даже першило в горле. Но на такие мелочи здесь давно уже никто не обращал внимания — они казались даже не издержками, а непременным атрибутом любой поездки. Дорога была пустынной. Вдоль трассы мелькали запыленные лиственницы, стоявшие сплошной стеной. Кое-где они забрались на обочину и уже вплотную подошли к дороге, образуя узкий коридор.
«Давно бы их нужно было вырубить, — глядя в окно, подумал Иван, — но, видно, ни у кого руки не доходят…»
— Да, трасса теперь не та, — будто угадав его мысли, сказал сидевший сзади мужичок. Почти на самые глаза он напялил пёструю лыжную шапочку. В жару среди лета это выглядело очень забавно. Особый колорит внешности мужичка придавал огромный лиловый синяк под левым глазом.
— О, Петруха проснулся, — кивнул в его сторону сосед Ивана, молодой мужчина в тёмных очках. — А фонарь у тебя просто класс!
— Я думал, что ты до самого Куранаха не отойдешь, — повернулся к нему Роман. Он раскраснелся, волосы растрепались. — Опять, дорогой мой, ты в своём репертуаре. Чего не поделил, говори. Когда ты… наконец успокоишься?
И в его голосе Иван уловил начальственные нотки.
— Смотри, парень, а то голову оторвут.
— Да я тут, Рома, собственно, и не виноват. Понимаешь, вчера вечером на улицу вышел, и вдруг откуда ни возьмись пацаны подскочили. Ну, понимаешь, просто так, ни за что врезали…
— Просто так даже чирей на заднице не садится.
Петруха пожал плечами. На его круглом лице появилась ухмылка.
— Да нет… Всё бывает.
Роман понял, что его подопечный что-то «темнит», и стал настойчиво его прижимать.
— Петро, хватит тебе в молчанку играть. Я вижу, что здесь дело нечистое. Ты, видать, опять со своими дурацкими нравоучениями приставал? Знаю я тебя, ты же без этого не можешь. А ну давай рассказывай, как там было.
— Да я ничего, — начал Петруха, — просто сказал им, чтобы не кричали. Ну чего зря орать. Это же не тайга. И вот видишь…
Он тяжело вздохнул и, пальцем показав на глаз, тут же закашлялся. Весь покраснел, из глаз побежали слёзы.
— Вот, зараза! О-хо-хо-хо, — держась за бок, откашлялся Петруха. — Как всей толпой на меня навалились… Что с ними сделаешь?
— Пить надо меньше — вот что! — словно подводя черту, жёстко сказал бригадир.
Стали разливать водку, и все снова потянулись за кружками.
Вдали показались горы. Они медленно приближались, и Ивану даже показалось, что до них никогда не доехать. Но вот откуда-то из-за поворота вынырнула большая горная река, вдоль которой пошла трасса, и они въехали в предгорье. Вахтовка быстро проскочила по деревянному мосту со сломанными перилами. На съезде её подбросило. Иван увидел, что под мостом бурлит вода.
Такие горные ручьи и речки стали попадаться всё чаще. Иногда они мирно текли, не причиняя никому вреда, но о их мощи можно было догадываться, глядя на берега, заваленные большими валунами и деревьями с вывороченными корнями. Так реки избавлялись от ненужного балласта, принесенного с верховьев. В устье одной такой реки стволы деревьев образовали сплошные завалы, служившие теперь огромными фильтрами. По обе стороны дороги показались залесенные сопки, а вдали уже виднелись крутые остроглавые горы.
«Вот красота! — глядя по сторонам, думал Иван. Он сразу забыл обо всем, что его окружало, и теперь любовался открывавшимся видом. — И не надо ехать ни на какой там Памир или в Гималаи».
Как-то незаметно дорога пошла по берегу реки. Иногда она приближалась к крутым обрывистым скалам, потом ныряла в какой-нибудь распадок и серпантином спускалась к безымянному ручью. Под ними далеко внизу кипела и бурлила вода. В одном месте машина проехала по самому краю обрыва. Иван посмотрел вниз. От увиденного перехватило дыхание: ему показалось, что еще немного — и они полетят в пропасть.
— Черный прижим, — вернул его кто-то к действительности. — Сейчас ещё дорога сухая. А вот зимой и по весне в гололед…
— Саня, да ничего тут страшного. Что ты тут людям вешаешь лапшу на уши. Мы проскакивали и не в такую погоду. Главное — не надо мандражить, и всё будет в порядке.
— Бульдозерист тоже хотел
